Актер Александр Филиппенко: «Роль Азазелло мне предложили на Патриарших»

- Сильно ли ваш Азазелло отличается от того, который был в «Мастере и Маргарите» Юрия Кары, где вы в свое время исполнили роль Коровьева? Или от того, которого могли бы сыграть вы сами?

- Мне все больше кажется, что тот первый фильм - ложная память. Или легенда, в которую я сам уже не очень верю. Ведь он бесследно пропал. А что за персонаж - зависит от режиссерской формулы, в которой действует актер. Анатолий Эфрос говорил: «Актер должен понимать свое место в формуле». Другая формула - другой образ.

- А если формулы нет?

- Актер, играя эпизод, часто забывает о целом. О нем должен помнить постановщик. Но не все помнят. Режиссеры тем и отличаются, что одни держат целое у себя внутри, а другие нет. Режиссер как штурман должен вести корабль с актерами.

- Как вы оказались у Бортко, который работал над нынешней постановкой?

- Это был странный случай - он сделал мне предложение прямо на Патриарших прудах. Я живу рядом, и как-то показывал своему двоюродному брату и его друзьям булгаковские места. Иду по точкам и размахиваю руками. А параллельно по тротуару идет компания и указывает на те же места. В центре - огромный мужчина. Оказывается, это Бортко с группой выбирал точки для съемок.

Он представился и говорит: «Коровьева вы уже играли. Сыграете у меня Азазелло?» Конечно, я согласился. И снимался с огромным удовольствием, хотя полновесных сцен у меня всего две. Теперь хочу сделать программу по Булгакову, чтобы молодежь послушала, как слово звучит, как буквы умели складывать.

- У вас, вероятно, в голове уже был рисунок этой роли?

- Да, но он его тут же перерисовал в соответствии со своей формулой. Он держался строго: никакой мистики, никаких штучек, все должно быть реально.

- Но «Мастер и Маргарита» - не только сатирическая и романтическая, но и мистическая книга.

- Он это все каленым железом... Вот Герман любил всякие штуки придумывать. Ты играешь эпизод, а он запускает тебе на глаза местного аборигена. И не дай бог остановиться. Иногда при озвучании и повторить нельзя, что играл на площадке. Максимум 75% остается, остальное пропадает. А на бумаге еще больше.

- Вы сказали, что встреча с Бортко на Патриарших - странный случай. Вы человек судьбы или случая?

- А как отличить одно от другого? Когда начинался «Мой друг Иван Лапшин», меня пригласили пробоваться на роль Ханина, а ее в результате сыграл Андрей Миронов. Но Герман, посмотрев на меня, сказал: «Хочу, чтобы вы остались в моей компании». Компания была классная, и я остался. Все понимали, в каком рискованном деле участвуем. Ведь у Германа один фильм уже лежал тогда на полке, и этот могли закрыть как дважды два. Ответственные товарищи из Госкино считали, что в нем неправильный взгляд на эпоху, и требовали переделок. И вот в середине съемок в картине совершенно неожиданно появляется мальчик - сын моего персонажа. И кто-то гениально подсказал Герману: «А ты сделай так, чтобы это был взгляд мальчишки». Герман тут же придумал первую фразу: «Я помню квартиру моего отца». И внезапно получилось, что весь фильм - воспоминание о моем герое.

- Во время выступления вы иногда переигрываете столько ролей, что кто-то назвал вас «человек-театр»...

[%4820%]- Это только полфразы. Калягин сказал так: «Человек-театр, которому не нужен режиссер». А Марк Розовский назвал моего Кощея Бессмертного ярким представителем темных сил. А недавно вот нашел такое: «Мастер противоречивых персонажей». Иногда бог знает что пишут. Как-то прочел в Интернете, будто я за минуту вынюхал литр пива.

- А что, слабо?

- Я не пью и не курю. Иначе не выдержать работы, особенно в таких темпах. От утреннего звонка до вечера, от рассвета до заката как заводной апельсин. Хорошо еще, что есть время посоветоваться со своим теневым кабинетом.

- Кто в него входит?

- Это коммерческая тайна. Насчет того, сниматься или не сниматься в «Брежневе» у Снежкина, звонил Вадику Абдрашитову, мы с ним друзья еще с физтеха. И он сказал: «Саша, соглашайся».

- Как это вас из физико-технического института забросило в театр?

- Через КВН и эстрадную студию МГУ «Наш дом». Она была разогнана парткомом МГУ после того, как советские танки вошли в Чехословакию. Я тогда уже был старшим инженером в академическом институте, занимался редкоземельными элементами. Театр выбросили на улицу. А мы к тому времени уже были звездами - Александр Карпов, Михаил Филиппов, Семен Фарада и я. Тогда Любимов сказал: «Пусть приходят ко мне». Так мы с Фарадой оказались на Таганке.

- Вы всегда играете эксцентрических персонажей?

- Нет, в моей творческой биографии был единственный герой-любовник.

- У Долинина в «Убегающем августе»?

- Именно. Судьбоносный оказался фильм. Не для меня, а для некоторых зрителей. Был я как-то в Одессе на концертах. Выделили нам шофера. Оказалось - женщина. И вот мы едем, и вдруг она начинает мне рассказывать, как фильм на нее подействовал. Причем рассказывает так, будто сидела с нами на съемочной площадке и участвовала в наших разговорах. Все знала - что у нас получилось, что не получилось. Я был просто поражен. Вот что значит, когда формула срабатывает. А полгода назад в одном офисе покупаю билет, а клерк, молодой парень, мне говорит, что когда он пришел из армии, у него произошла примерно та же история, как у этого моего персонажа с девочкой. Он был на грани самоубийства, и фильм его спас. Он решил, что не стоит уподобляться моему персонажу и сходить с ума.

- Случается, что режиссеры вас достают?

- Еще бы. Были случаи, что я отказывался озвучивать роли.

- Что же должен сделать режиссер, чтобы актер так поступил? - Да ничего особенного. Это все на уровне чувств. Невнимание и неуважение. Особенно если до этого ты видел и внимание, и уважение. Или кому-то дают машину, а кому-то нет.

- А вы когда-нибудь посылали режиссера подальше?

- Нет. Просто молча уезжал со съемок...

- Вы часто импровизируете на сцене или на съемочной площадке?

- В вахтанговской школе учат так: сперва завизируй, а потом импровизируй. Внутри формулы. В принципе я обожаю всякие подробности. Этому и Герман меня учил. Чтобы в поведении была масса мелких деталей. Соринку там счищаешь, градусник встряхиваешь, простынку трогаешь. Кашляешь, чешешься, вытираешь нос. Чтобы все время был чем-то занят. На «Укртелефильме» мне как-то говорят: «Что это у вас столько мельтешни?»

- «Бедная Настя» добавила вам популярности?

- Конечно, хотя мне ее и раньше хватало. До сих пор вспоминают про мою Смерть в «Хоакине Мурьете», про Кощея Бессмертного и даже про «Рожденную революцией». Подошел однажды офицер-подводник в отставке и поблагодарил за роль Маринеско в фильме «О возвращении забыть», хотя персонаж был под другой фамилией.

- Некоторых актеров народ часто принимает за их персонажей. Вас тоже?

- Обижаешь, начальник. (Смеется.) У меня их слишком много разных, чтобы можно было принять за одного. Народ же смотрит мои телепрограммы, где я и за Зощенко, и за Гоголя. А недавно по «Культуре» повторяли моего «Есенина без женщин». И мне Михаил Александрович Ульянов позвонил и наговорил много хороших слов! Я до сих пор этот автоответчик не стираю.

Александр ФИЛИППЕНКО - заслуженный артист России (1989), один из лучших эстрадных чтецов Зощенко, Булгакова, Платонова, Аверченко. Лауреат Государственной премии РФ (1999) за моноспектакль «Мертвые души». Родился 2 сентября 1944 года в Москве. В 1967 году окончил МВТУ им. Баумана, в 1974 году окончил режиссерское отделение Театрального училища имени Б. В. Щукина. С 1964 по 1969 год работал актером и режиссером эстрадной студии МГУ «Наш дом». С 1969 по 1975 год - актер Театра на Таганке. С 1975 по 1994 год работал в Театре им. Вахтангова. В середине 90-х годов создал «Театр Александра Филиппенко». В кино дебютировал в 1969 году в роли Володи Харламова в фильме «Я - его невеста». С тех пор снялся в более чем 50 картинах, среди них - «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», «Торпедоносцы», «Мой друг Иван Лапшин».