Куда глаза глядят

До сих пор Виталий Сундаков сам искал приключений на свою голову. Теперь будет учить этому других (Сундаков открывает Школу выживания) - и даже выдавать диплом «профессионального искателя приключений».

- Давно путешествуете?

- С раннего детства. Лет в семь я приходил на автобусную остановку, садился поближе к какой-нибудь бабушке, якобы я с ней, и ехал до конечной остановки. Так объехал в АлмаАте все местные маршруты. Мама все время лежала в больнице, отец жил в Москве: они развелись, когда я был совсем маленький. И я жил с бабушкой, фактически беспризорным.

Вместе с Володей Жириновским учился в школе имени Дзержинского. Он был постарше меня. Директриса все время говорила: «У нас есть два придурка - Сундаков да Жириновский». Замучилась нас строить. Жириновский уже в школе был комсомольским лидером, что-то там организовывал, возглавлял. А я жил своей жизнью. Бабушке говорил, что еду с классом убирать хлопок, а сам путешествовал. Сколько раз меня с поездов снимали! К двенадцати годам в детской комнате милиции на меня выдали бумагу с формулировкой: «За несанкционированные родителями систематические путешествия по стране».

- А когда же вы учились?

- Да я, в общем-то, и не учился. В седьмом классе мне надоело в школе время терять, и я решил сдать экзамены экстерном за восьмой класс. Засел за учебники, уперся и сдал. А потом целый год болтался, дожидаясь, когда одноклассники меня догонят. Все это время я работал - на хлопке, на винограде, на табаке, шабашил.

В 14 лет с двумя ребятами поехал шабашить в Каракумы - строить кошары. Привезли нас ночью в пустыню, высадили возле артезианского колодца, выгрузили пару ящиков с продуктами, палатку и говорят: «Вы тут делайте вид, будто что-то копаете, а мы через пару дней приедем с другого объекта и продолжим строительство». Рабочим было важно застолбить место, чтобы другие шабашники его не захватили. Когда они уехали, мы вскрыли ящики с продуктами, а во всех оказалась сгущенка. Видимо, в темноте перепутали. Вода в роднике - чистый сероводород, тухлая и с пиявками, пить ее невозможно. Решили идти обратно к людям. А куда идти? Через сутки мы друг друга потеряли. Но нас уже искали пограничники. Один мой товарищ погиб, второй стал инвалидом, а вот мне повезло.

- Так вы, видимо, и стали экспертом по выживанию?

- До этого было далеко. Я поступил в ПТУ, окончив, получил четвертый разряд автослесаря. Пришло время служить в армии. Я хотел во флот. Но на призывном пункте обнаружили мой четвертый разряд и направили на обслуживание техники в морскую авиацию в Северодвинск. Отслужив, я написал рапорт с просьбой призвать меня на срочную службу еще раз - на флот, в плавсостав. В военкомате покрутили у виска, но просьбу удовлетворили. Три следующих года я служил на семи кораблях на трех флотах - Северном, Черноморском, Тихоокеанском. Более того, когда пришло время демобилизоваться, меня попросили задержаться на три месяца - наш авианосец перегоняли из Николаева на Дальний Восток. А пока корабль стоял в доке, я осваивал разные профессии.

- Рукопашный бой тоже во флоте освоили?

- Да. На мою жизнь повлияла эпохальная встреча с Игорем Ивановичем Коваленко - знаменитым на весь флот мастером боевых искусств. Кроме самбо, мы вообще ничего не знали. У Коваленко отец был военным атташе то в Китае, то в Японии. И своего маленького сына он отдавал соседям - обучаться восточным боевым техникам. Кинематика - ударная и бросковая техника - «наматывается» легко, но, чтобы продвигаться в этом направлении, надо углубляться в философию, она выводит тебя на религию, религия - на эзотерику. А информации в советские времена было очень мало.

- В водолазы вы записались тоже ради путешествий?

- Живя в сухопутной Алма-Ате, я мечтал заниматься подводным плаванием. В то время было три дайв-клуба - в Николаеве, Томске и Владивостоке. Назывались они СТК - спортивно-технический клуб подводного плавания - «Садко», «Скат» и «Дельфин». Самым ярким был «Садко» в Николаеве, где стоял наш авианосец. После демобилизации я остался в Николаеве, устроился работать на завод и записался в «Садко».

Все свободное от работы время мы изучали подводное плавание, чтобы в отпусках ездить в экспедиции на поиск погибших в войну кораблей - такая была военно-патриотическая работа. О нас даже фильм сняли - «Садко» уходит в поиск».

В процессе съемок у режиссера фильма случился день рождения. Я придумал сценарий праздника с чертями, русалками и прочей ерундой. Ему очень понравилось, и он посоветовал стать журналистом. Я так и сделал, пришел в редакцию. Узнав, что я из «Садко», редактор как подпрыгнет: «Вот и пиши про экспедицию как очевидец».

Приношу текст. Статья выходит, ее перепечатывают несколько газет, включая центральные, и я получаю гонорар - что-то около 500 рублей. А на заводе я получал тогда 100 рублей. Я сразу все понял и каждую неделю стал писать материал. И призадумался о поступлении на журфак. Добрые люди посоветовали не париться, а поступить на филфак в Николаевский пединститут.

Прихожу в институт, мне объявляют, что у меня нет педагогического стажа для обучения на заочном факультете. Иду устраиваться на работу в ПТУ, а там требуется мастер для преподавания на буровом факультете. Я бросаю все и иду учиться на бурового мастера. Поскольку в производственном обучении буровых мастеров был дефицит, то и в нашей группе мастера не было. Через два месяца я становлюсь в своей группе одновременно и учеником, и мастером. Спустя полгода уезжаю на полевые работы, добывать пресную воду. Меня берут на заочный, и одновременно я становлюсь корреспондентом многотиражной заводской газеты.

- Мечта сбылась…

- Тут умирает Брежнев, приходит Андропов и издает указ, что журналистами могут работать только выпускники журфака - никаких филфаков и прочих графоманов.

Из института в университет перевестись нереально. В отчаянии пишу письмо Засурскому, декану журфака МГУ. Оказалось, он тоже служил в морфлоте. То-се, короче, он меня пригласил. Я приезжаю к отцу в Москву, поступать. Отец живет в служебной коммунальной квартире, одна из комнат свободна. Я учусь на журфаке, работаю дворником. Прописки нет, а соседи тут же настучали куда следует.

Заявляется участковый с повесткой: «В 24 часа - из Москвы!» Я пишу письма в газеты, в Политбюро, в милицию, в Кремль. Уведомления и открытки с визой «на рассмотрение» сую в нос участковому, типа я жду ответа. Так продолжается целый год. Я уперся, что прописку пробью обязательно.

Через год меня вызывают на депутатскую комиссию Мосгорисполкома с повесткой дня: «Прописка гражданина Виталия Сундакова». Прихожу. Сидят в рядок Герои Соцтруда - заслуженные ткачихи и поварихи. Встает Герой Соцтруда с ЗИЛа. Оказывается, и он служил на флоте - везение какое! «Как же так? - говорит он. - Выгоняем из Москвы профпригодного человека, а на ЗИЛе работать некому. Три года отработает - получит московскую прописку». Со следующего дня я уже работал водителем-испытателем на ЗИЛе. Три года закончились, меня прописали и сразу взяли на работу научным редактором в центральный журнал СССР «Морской флот».

- В чем вы все-таки больше всего специалист?

- Я - эксперт по выживанию, славянской культуре и колыбельным цивилизациям. К числу моих безусловных достижений относится то, что я ввел в кадастр мировых профессий профессию «путешественник». У меня так и написано в трудовой книжке - путешественник. Должность - руководитель экспедиций.

У меня есть заветная мечта: хочу построить в России настоящий древнеславянский кремль. Инициатива идеологически поддержана администрацией президента. Мне выделили землю в Подмосковье, и 4 из 20 объектов уже стоят - княжий терем, крытое гульбище, северное подворье и единственный действующий оригинал шатровой ветряной мельницы. Я перевез ее из вятских лесов и восстановил, чтобы спасти. Но сегодня еще тысячу экспонатов моей коллекции пока негде экспонировать.

- В одном интервью вы сказали, что встречались с братом сатаны. Он существует?

- В Мексике, в штате Веракрус, каждый год 8 марта отмечают день рождения сатаны. Для отправления ритуала сатанисты всего мира собираются в специальных пещерах. Окрестные жители, прихватив живность, тикают оттуда от греха подальше. Один из посредников в Мексике предложил ВГИ (обществу «Всемирные географические исследования») за $5 тыс. организовать присутствие оператора на одной из гор, с которой просматривается лагерь сатанистов в низине. Представители ВГИ стали искать волонтера, и им присоветовали отмороженного Сундакова.

Приехал я на этот праздник, поселился в гостинице неподалеку. Приходит ко мне посредник: «с вами хочет встретиться сам» - то есть пресловутый брат сатаны. «Поехали, - говорю. Он брат сатаны, а я сын Божий - разберемся, кто кого». По дороге мне рассказали, что этот так называемый брат родился в одной из мексиканских деревушек. С самого рождения односельчан настораживали всякие знаки. Типа у него красные глаза, он пахнет серой, а в округе начал вымирать скот, собаки. В общем, полный набор киношных штампов. Якобы однажды этот ребенок исчез из колыбели, соседи и родители бросились его искать и нашли в клубке змей, которых никто не мог отогнать. Ребенка они не кусали, а ближе к закату расползлись.

Приезжаем. Действительно - красные глаза, как у альбиноса. Он показывает мне фото какого-то молодого человека и говорит: «Через неделю его будут хоронить, но он еще про это не знает». И начинает производить над портретом какие-то магические манипуляции. Вокруг него разложена всякая культовая атрибутика.

Я у него спрашиваю: «Зачем я тебе понадобился?» Он рассказывает: «В пещерах, где собираются подданные, есть десять человек, которые не только чувствуют присутствие сатаны, но и лицезреют его, прикасаются к нему. Среди них нет человека из России, а Россия нам очень важна, и ты мне подходишь. Я про тебя все знаю. Ты тоже сможешь его лицезреть и прикоснуться. Ты получишь богатство, славу, власть, здоровье». Понятно, что взамен надо отдать веру, совесть, любовь, дружбу и тому подобное… «Через час ты принесешь ему жертву, а на следующий день в шесть утра мы будем ждать тебя на развилке дорог в Город магии и в Четырнадцатую реальность». Города у них так называются… Я не сказал ничего определенного, мы сели в машины и поехали назад. По дороге я уснул, и вдруг машина подпрыгнула так, будто мы наехали на бревно. Вышли посмотреть. Оказалось, мы переехали койота. Я посмотрел на часы - прошел ровно час. Позже я узнал, что койот - священное животное индейцев уичоли, то есть я принес жертву. Переехать койота практически невозможно - это очень осторожное животное. Ночью в гостинице мне стало плохо, как будто началась малярия - озноб, волосы дыбом. Я испугался.

- И никуда не поехали?

- Поехал. В начале шестого утра мы сели в машину и доехали до нужной развилки. Я велел проводнику ехать в город Реаль де Каторсе - Четырнадцатая реальность. Пять часов мы ехали, но к сатанистам я так и не попал.

- Вы долго жили в Мексике?

- В общей сложности пять лет. В Мехико, на главном рынке страны, меня заинтересовала уичольская лавка сувениров. Там мне понравилась запыленная маска. Продавец, однако, сказал, что она не продается. Позже я встретился с этнографом-экспертом Виктором Бланко. У него среди прочих экспонатов я увидел эту маску. Он рассказал мне про уичоли, закрытое племя индейцев, куда не пускают туристов.

Обогащенный знаниями от Бланко, отправился к уичолям. Я выяснил, что Маракаме, верховный маг уичоли, изготовил маску койота, узнав от верховных богов, что из северной страны придет человек за их знаниями. Маракаме должен их передать, если определит, что это именно тот человек. Предполагалось, что маска привлечет мое внимание и будет удерживать до прихода вождя. Пока я смотрел на эту маску, он смотрел на меня.

- Чего хотел?

- В результате я стал духовным внуком вождя племени уичолей. У индейцев я получил духовное имя Шакиаками - посредник земли и солнца и Таукари - духовный внук Маракаме. Я прошел один из основных ритуалов - «Выиграть жизнь». Тебе дают выпить яд, а противоядие сам должен найти за полчаса - оно растет под землей. Если ты справился, индейцы рисуют тебе ритуальную полосу на щеке, если дважды справился - две. У жреца было четыре полосы, а у меня - кружки, я прошел это испытание пять раз.

- Говорят, вы знакомы с прототипом голливудского Рембо?

- Это некий Том Стоун, он живет в Техасе, бывший эксперт НАТО по стрелковой и специальной подготовке. В его доме хранится 600 единиц стрелкового оружия. К тому времени меня на Западе прозвали Русским Рембо.

Мы прилетели втроем в Нью-Йорк: я, мой близкий друг Андрей Ростоцкий и еще один мой старый друг. Взяли джип и за месяц проехали 19 штатов - ехали куда глаза глядят. В Техасе остановились на рынке. Машина с нью-йоркскими номерами, в которой сидят русские, - несколько стремно для местных. На рынке мы стали баловаться бейсбольным мячом и перчаткой. Пока я кидал, подходит какой-то человек и говорит: «Неправильно - мяч надо не так кидать». Показал. А потом вдруг предложил поехать к нему на ранчо. В процессе выяснилось, кто он. И кто я. Мы у него остались на три дня и с утра до вечера учились стрелять из разного оружия, в том числе по-ковбойски, быстро выхватывая пистолет. Он меня уговаривал остаться на родео, обещал за месяц к нему подготовить. На прощание подарил мне кольт с рукояткой из слоновой кости. Только как я его перевезу через границу? Он сказал, что позвонят из посольства и передадут ящичек. Пришлось отказаться.

- Какой экспонат коллекции для вас самый ценный?

- Меч короля Бутана. Правда, я передал его в музей. С его помощью когда-то было создано средневековое государство. Прадед отдал меч деду, дед - отцу, отец - сегодняшнему королю. Меч передавали со словами: «Отдай его человеку, который сильнее тебя». Когда король Бутана отдавал его мне, я, естественно, отказался, но он настаивал: «Ты сильнее, - сказал он. - Я не могу нарушить волю предков». А еще сломанный кортик белой гвардии, который я выменял в советские времена на полное собрание сочинений Ленина.