А зомби здесь тихие…

Корреспондент “МК” с иностранными коллегами опробовал “чернобыльский туризм”

“Устал я. Поеду-ка в Чернобыль. Отдохну”, - сказал себе один из организаторов киевского форума мини-Давос журналист Маттиас Люфкенс. Предложил знакомым и родственникам составить ему компанию. Те дружно отказались. “В конце концов, все мы - гости в этом мире”, - подумал корреспондент “МК”. И тоже решил, что провести уик-энд в Чернобыле было бы неплохо.

До России мода на “чернобыльский туризм” пока не дошла. На Западе приступ чернобылемании начался с публикации в прошлом году книги писателя Мартина Круза Смита “Волки едят собак”. Действие книги происходит в Чернобыле, где писатель побывал - если, конечно, не лукавит. В книге есть русский олигарх Pasha Ivanov, KGB, поголовно обреченные на смерть чернобыльцы и зомби. Медведей, пьющих водку из самовара, мистер Смит в свою в книгу почему-то не включил. Забыл, наверное. Теперь работающие в Чернобыле мечтают набить морду даровитому автору, а многие иностранцы - увидеть чернобыльские ужасы своими глазами.
Сейчас лето, пора отпусков. Поэтому микроавтобусы с гостями, преимущественно из дальнего зарубежья, прибывают в “зону” по нескольку раз в неделю. Среди гостей большинство, конечно, ученые и журналисты. Но и туристов хватает.
Для них, как и для нас с Маттиасом, Чернобыль начинается у КПП с несерьезным названием Дитятки (“детишки” - в переводе с украинского) - так зовется деревня, расположенная неподалеку. Пока изнывающие от июньской жары милиционеры рассматривают наши паспорта, мы разглядываем угрожающего вида желтый плакат. На нем указано, сколько разной радиоактивной гадости в вашем организме прибавится, если вы: а) будете есть чернобыльские грибы (они по опасности на первом месте); б) употребите в пищу мясо местных диких животных; с) отведаете рыбки.
- Тут и мясо местных коров есть нельзя, - на всякий случай говорит водитель Виталик, - и картошку местную. И фрукты.
- А что, здесь все это выращивают? Кто?
- Сами увидите...

По дороге до Чернобыля мы с Маттиасом чуть шеи себе не свернули - искали следы катастрофы. Ничего необычного. Дорога, вертолетная площадка. Памятник ликвидаторам с надписью: “Тем, кто спас мир”. И деревья. Бесконечные деревья. Несколько раз попадались указатели: в лес заходить нельзя, костры разжигать нельзя. Что можно? Дышать, ибо здешний воздух не опасен. И ходить, но только по асфальту. Потому что смерть - в земле. В почве. В ней - стронций, цезий и еще черт знает что. Отсюда - главное правило для приезжающего: никаких шорт, мини-юбок, одежды с коротким рукавом. Чтобы, если ненароком упадешь, земля не попала на кожу.
Переводчицу, сотрудницу по связям с общественностью и просто симпатичную женщину Римму Киселицу в туристическом агентстве упорно называли проводником. “Слово красивое, - объяснил мне Виталик, - а главное, туристам нравится”. Между тем ничего от сталкера и Кожаного чулка в ней даже и близко нет. Разве что опыт. Римма - выпускница филфака МГУ - работает в “зоне” уже лет десять. Попала сюда, потому что зарплату преподавателям в вузе стали платить совсем смешную. “Когда мне предложили две недели попереводить для иностранных ученых в Чернобыле, я ужаснулась: да вы что? У меня, по-вашему, с головой не в порядке? - рассказывает она. - А потом приехала сюда, поняла, что зря боялась. Тут опасно, только если ты разгильдяй и не соблюдаешь правила. А так - обычная жизнь”. Да... Разгильдяев здесь не терпят. Малейшее нарушение правил - и любого, кто здесь работает, отправляют прочь из “зоны”.
Атомная станция (третий энергоблок) заработала только осенью 1996 года и, несмотря на протесты экологов, работает до сих пор. А четвертый энергоблок законсервировали. Вот он. Выглядит не страшно. Рядом - клумба с жухлыми цветочками. Женщины с АЭС говорят о зарплате (она маленькая) и о празднике Троицы (он близко). Спрашиваем, хотели бы они, чтобы Чернобыльская АЭС закрылась, - истово крестятся. Терять квартиру в Славутиче (живописном городе за пределами “зоны”) и посменную работу желающих нет. Все настолько мирно, что теряю бдительность: лезу в карман за сигаретой. Меня останавливают. Курить здесь нельзя. Римма кладет на землю дозиметр: он показывает пятьсот микрорентген. Для сравнения: радиационный фон в Москве - 15-16. 500 рентген - смертельная доза. Она - там, внутри, где саркофаг. А здесь все чисто. Ну или почти чисто. Как в Припяти.

За время пребывания в чернобыльской зоне я как-то привык к тому, что здесь - немноголюдно. Одна машина, раз в час проезжающая по разбитой дороге, КПП, военные - часть местного пейзажа. Но чтоб людей не было совсем...
Припять - город атомщиков, построенный специально для работников АЭС, опустел сразу же после аварии. Людям сказали, что эвакуация затянется дня на три, а значит, достаточно взять с собой лишь деньги и паспорт. Потом, когда припятьцы получили компенсации за утраченное теперь уже навсегда жилье, они сами уничтожали оставшееся в “зоне” имущество, чтобы ничего не досталось нахлынувшим сюда мародерам.
Из-за них, из-за мародеров, город не сохранился в том виде, в котором его оставили. Внутри каждого дома как Мамай прошел: хлам, битое стекло, обвалившиеся балки.
- Вот, смотрите, здесь раньше здоровенные витрины были, - показывает Римма на пустые глазницы бывшего ДК “Энергетик”, - да вот, жаль, перемычка алюминиевая - металлолом. Не стало теперь витрин.
Здесь же, в ДК, были библиотека, детский театр и кинотеатр.
От библиотеки остались рваные учебники по марксизму-ленинизму, разбросанные по бетонному полу, и портреты советских вождей: Язова, Чебрикова, Горбачева, Андропова... По иронии судьбы, они оказались в одном зале с театральным реквизитом: троном и короной, который использовали на детских утренниках.
Сегодня единственные постоянные жители города - несколько собак. Припять оживает только в конце апреля, когда сюда приезжают те, кто здесь раньше жил. Люди приходят в свои квартиры, поминают погибших в чернобыльской аварии и свою старую жизнь. “У припятьцев здесь как бы коллективный день рождения”, - сказала Римма. Они начали новую жизнь с 1.24 26 апреля 1986 года, когда на Чернобыльской АЭС прогремели взрывы.

В Чернобыле, на улице Мира, растут красивые розы. Их в своем огороде выращивает местная жительница Пелагея Захаровна Шикун. А ее искусству цветоводства обучил немец, в хозяйстве которого она работала в 1943 году, когда ее угнали в Германию.
Рядом с АЭС 77-летняя Пелагея Захаровна прожила всю жизнь - с перерывом в несколько лет после аварии. Ее муж был ликвидатором - то есть тем, кто боролся с последствиями аварии в конце восьмидесятых. Из-за этого и умер. Еще Пелагея Захаровна хорошо помнит другую, уже забытую чернобыльскую трагедию. Как немцы, пришедшие в Чернобыль (тогда на 80 процентов заселенный евреями), заставили местных жителей вырыть яму за городом и закопали их там живьем. Но о плохом говорить не любит. Лучше о хорошем: о внучке-умнице, о детях, которые приезжают навестить ее на праздники.
- Почему к ним не уедете? Ведь, наверное, скучно жить одной, - спрашиваю я ее.
- Да как же одной-то? - удивляется она. - Тут почти на всей улице дома не пустуют.
Действительно, когда проезжаешь по Чернобылю, то и дело натыкаешься на надписи на дверях: “Здесь есть хозяева”. Таких, как Пелагея Захаровна, тут называют самоселами. Им - от семидесяти и выше, и у большинства из них есть квартиры за пределами “зоны”. Самоселы - единственные, кто злостно нарушает режим проживания в Чернобыле. Собирают грибы, сажают и едят свою картошку, пьют местную воду. Разводят коров и коз и продают друг другу молоко с цезиевой начинкой. Местные власти пытались было бороться с самоселами, объясняли, что такое радиация. Но те отвечали одно: нам и так недолго жить осталось. Тогда на них махнули рукой, провели электричество, чтоб старики могли смотреть телевизор, прикрепили к местной поликлинике, открыли магазин и составили списки родственников, которым можно посещать их.
- Спортили нашу родину, - грустно говорит Пелагея Захаровна. - Что сделаешь сейчас? Сейчас уже ничего не вернешь... А до войны здесь много народу жило. Густонаселенные места были.
- До какой войны?
- Ну, той, которая в восемьдесят шестом была.

Американцы в Чернобыле снимали художественный фильм “Возвращение живых мертвецов-5”. Правда, киношники были несколько разочарованы: живописной натуры для ужастика в Чернобыле им найти не удалось. Обычного зверья здесь видимо-невидимо. Нам с Маттиасом, к примеру, по дороге попался лосенок, при виде фотокамеры бросившийся в лесную чащу. Да и по Припяти разгуливают дикие кабаны и волки. А из мутантов в Чернобыле есть разве что червяки. Известно, что дождевые черви - гермафродиты, здесь же они разделились на самцов и самочек. Еще были яблони и вишни с гигантскими плодами, но они исчезли через год после взрыва на станции. Был порыжевший сосновый лес: сосна очень чувствительна к радиации. Но его вырубили. Осталось только несколько умерших деревьев, которые теперь исследуют ученые.
Вот зомби здесь действительно водятся, тут мистер Смит не обманул. По словам одного знакомого атомщика, так в Чернобыле называют граждан мужского пола, напившихся в местном баре до бесчувствия. Еще “зомби” называют немногочисленных чернобыльских бомжей, также любящих закладывать за воротник.
- Они тихие здесь, - заметила Римма, - никогда не буянят. Очень боятся, что их выгонят.
Так что пришлось американцам довольствоваться кладбищем техники, принимавшей участие в ликвидации чернобыльской аварии. Часть вертолетов, грузовиков, БТР и бульдозеров была закопана в землю. Часть так и осталась ржаветь под открытым небом. Находиться на кладбище смертельно опасно. Тем не менее вездесущие охотники за цветными металлами пролезли и сюда, украв все, что только можно украсть. И заработав себе место на кладбище - другом, человеческом.
- Идиоты, - говорит водитель Виталик, - из-за денег умирать... Но у нас же такой народ: увидят, что плохо лежит, обязательно своруют. Национальная черта такая: искать приключений и себе, и другим. А потом спрашивать - почему так получилось?