"Уроки истории" или "Автопортрет в жанре потока сознания": Надир Чанышев

Память человека - тонкая, не надежная материя. И человечеству необходимы метки, чтобы потом по ним возвращаться в забытые моменты, события, эпохи. Как Сталкер кидал гайки с веревочками. Фотография как вырванный кусочек истории помогает человеку помнить себя и мир.

Хотя китайцы говорят: "избавь тебя Бог жить в эпоху перемен", все мы - свидетели огромной технологической цифровой революции.

Учась в университете, я как-то провел все каникулы в работе над одной операционной системой. Где-то за две недели я ее переделал и пересобрал. ОС была перфоленточной, программа умещалась на 8 килобайтах (!). Работать приходилось с бумажными лентами, которые постоянно рвались, труд титанический.

Потом появились флоппи-диски на 8 дюймов, затем на 5, сейчас отмирают трехдюймовые пластмассовые.

Я помню первые цифровые камеры, с разрешением 600х400точек, как сейчас в мобильных телефонах. Они появились лет 20 назад.

Но фотографировать я начал еще раньше. Этим увлекался мой отец, и мы вместе печатали снимки в ванной. Качество их оставляло желать лучшего, но важным оставалось другое: общее прошлое. Целые поколения были объединены общим образом жизни: походы, фотографирование, коллекционирование марок и чтение самиздата были джентльменским набором. В ограниченном мире степень свободы была очень маленькой. Сейчас свободы стало так много, что найти человека с общим с тобой интересом не так легко. Связи жизненные заменились виртуальными, проходят по жизни пунктиром.

Тем временем, пользуясь разрядкой международной напряженности (потеплением отношений), в Москву, в специально построенный в Лужниках павильон, привезли выставку "фотография в США". И в обыденность 1977 года, с газетой "Правда" и черно-белым "Огоньком" ворвались кадры с роскошными женщинами, на огромных, кристально четких полотнах. Это казалось культурной революцией. Невероятные цвета, фантастические пейзажи, запредельное качество вызывали шок. Очередь конкурировала с аналогичной в Мавзолей. Выставка путешествовала по стране, и милиция молотила толпы, которые давились у входа. В очередях ломали руки и ноги. Целая страна, фотографирующая и знающая в этом толк, вдруг поняла, как безнадежно отстала. А в Большом мире жили Большие люди, которые Большими камерами снимали Большое искусство.

Аспирантура Университета пробуждала аппетит к "заглядыванию за рамки дозволенного". Знание языка и доступ в библиотеки позволяли читать западные журналы на английском, узнавать последние новости мира технологий. Перед выдачей журнала, его тщательно просматривали. Если вдруг на страницах обнаруживалась голая тетка, то читатель рисковал получить "в нагрузку" блюстительницу нравов, которая, сидя рядышком на табуретке, смотрела: то ли он читает, что просил. Иногда вести свободы появлялись на московских международных книжных ярмарках, где можно было купить чудные книги и полистать каталоги по фотографии. И то, что мы видели, казалось лунным камнем, - настолько это было прекрасным и недостижимым.

Стечение обстоятельств оказалось удачным: длинное лето стройотряда и последующая картошка скопили в моих руках к осени 1500руб. Проштудировав литературу, купил за 395 рублей только вышедший "Зенит-19", о чем пожалел: этот фотоаппарат просто не выдерживал регулярной работы, и его приходилось ремонтировать раз в полгода.. Патриотизм не позволил мне пойти по пути комиссионок, где я мог бы свободно покупать пусть подержанную, но профессионально полноценную западную технику типа Кэнона, Никона, Пентакса, и аксессуары к ней. Новые западные фотоаппараты привозили редко, т.к. они давали меньше навара. Если джинсы расходились по цене один к десяти, то фотоаппарат можно было продать только в 2-3 раза дороже. Много позже, в перестройку, туристы вывозили наши фотоаппараты, но природа этого явления была иной. Во-первых, наши фотоаппараты продавали по цене 300-400 у.е., в то время как западные аналоги стоили до 2000. Во-вторых, и это был способ получения валюты.

Впервые попав заграницу, в уже не существующую ГДР, я половину денег потратил на покупку широкоугольного объектива.

Перед поездкой в Финляндию Я хотел купить хорошую пленку, мечтой была пленка Кодак. За две недели поисков удалось найти Кодак-100 у фарцовщиков на Кудринской. Потом в придачу получил трудности по ее проявке.

Фотографов, прошедших школу в те годы, ни с кем не спутаешь. Сотрудники, прошедшие крупные издательства, вроде "Плакат", "Планета", журнала ВЛКСМ имели доступ к нормальной аппаратуре. Для обеспечения государственной машины, по заявкам и письмам на уровне министерств, издательствам выделяли валюту, на которую они могли централизованно купить новейшую аппаратуру и расходные материалы. Недавно мне приносили кадры, снятые на пленку Агфа, из рулона, на который снимали на Байконуре Гагарина. Поскольку валютные дела были подотчетны, просто украсть было непросто. Схема была проста: фотографу на 10 сюжетов давали максимум 15 кадров. Прежде чем снять КАДР, он 10 раз замерял экспозицию, 20 раз проверял композицию, 50 раз - фокус, 15 раз курил и два раза обедал, прежде чем нажать на кнопку. Но при этом оставался шанс оставить "сдачу" себе! На оставшихся кадрах можно было сделать халтуру, или продать их. Ведь это был Дефицит в советском прочувствовании слова!

Люди, прошедшие ту школу, до сих пор работают таким же образом. Не в смысле экономии, а в смысле продуманного до мелочей подхода.

Уже в 1980 году я столкнулся с понятием "цифровая обработка изображения". В институте Физики на Ленинском проспекте фотографировали электронные частицы в пузырьковых камерах, и на фотографиях оставались нерезкие, трудноразличимые следы. И физики придумали переводить это изображение в цифру, применять методы математического расчета и таким образом делать картинку более четкой. Компьютеры, применявшиеся в этом процессе, были размером с комнату, сканеры - с добротный стол. Вся аппаратура в институте была импортной и очень дорогой. В мире шла холодная война, и думать о мирном применении всей этой машинерии могли наверно только "кремлевские мечтатели". Наверно, я был из их числа.

Сегодня я испорчен цифрой. Свобода неограниченности пленкой, возможность сразу отследить результат и отобрать из многих кадров меньше и потом единицы - немного спускает с тормозов. Чем-то это похоже на добывание золота из руды и превращение самородков в произведения искусства. За сессию я могу снять до 500 кадров. Хотя, количество не перейдет в качество, потому что умение видеть кадр или есть или нет. (При мне Вадим Пискарев снял на сессии всего 12-15 кадров. И все они были хороши.)

В рекламе фотография в чем-то теряет, в чем-то приобретает. Обычно, это высокотехничные фото, которые художественно ничего из себя не представляют. Зато у них хорошее оформление, и за них платят.

В фотографии есть своя проблема курицы и яйца - нужны классные снимки и нужна дорогая аппаратура, стоимостью сопоставимая с дорогими автомобилями. От чего оттолкнуться? Есть те, кто умеет снимать, но беден, и кто не умеет снимать, но богат, им не важна окупаемость.

Точка входа в бизнес стала высока и по техническим, и по финансовым, и по художественным требованиям.

В своих работах я прежде всего стараюсь остановить, запечатлеть фрагмент истории.

Вот фото моего друга-физика.

Он изобрел сферу, внутри которой можно передвигаться. Таким образом, можно было, и играть с полным ощущением присутствия, и тренироваться. О нем писали американские журналы, в том числе журнал "ТАЙМ" как о "мозге, не нашедшем применение в России".

Думаю, не один ученый мог под этим подписаться, кладя на полку очередной патент. (ЖУРНАЛ TIME APRIL 2, 2001)

Вот фото Сергея Зверева. Я много снимал созданные им образы для журналов, но иногда и его самого. Есть фото "ранние" и нынешние. И на них видно, как менялся человек в зеркале времени.

Или вот фотография примы Большого театра Нины Капцовой…

Такие кадры охотно покупают балетоманы на западе и в Японии. А для балерин отчисления от таких продаж могли бы стать хорошим способом заработать достойные деньги без необходимости рекламировать шоколадки - к сожалению, пока не стали.

Вот еще одна балерина. Мне нравится этот кадр, я помню, как мы его выстраивали. Возможно, и он станет частью большой истории.

Историю рассказывал Чанышев Надир.

Биография