Трагедия Личности

Ю. Левада, выражаясь социологическими терминами, был репрезентативным представителем шестидесятников. В его жизни преломились основные достижения и трагедии этого поколения, несомненно, наиболее яркого в новой и новейшей истории России. Его первые шаги в науке пришлись на "оттепель", которая для него закончилась изнанием из МГУ и невозможностью заниматься непосредственно любимым делом.

Долгий период застоя закончился во второй половине 1980-х новым шансом быть услышанным и востребованностью интереса к изучению общественного мнения. Он прошел и через связанные с востребованностью властью испытания, не став "официальным" ученым, мелькающим на заседаниях и говорящим только приятные для наделенных властью лиц вещи. Его критика в последние годы была не столько резкой и уничижительной, сколько трагической и с пессимистическими оттенками - от осознания ускользающего шанса и понимания, в отличие от многих, что негативные процессы в государственном устройстве перекликаются с неизжитыми, а кое-где и усилившимися пережитками "простого советского человека" внутри нас самих.

Простой советский человек одинок и асоциален (не в последнюю очередь из-за неспособности защитить себя от возможного выражения неуважения и нарушения своих прав), что делает его чрезвычайно несамостоятельным и зависимым от власти. Место в иерархии власти становится для него основным критерием оценок окружающих, оставляя на втором плане личные качества, профессионализм и так далее. Экспансия рыночного императива в поведении - продукт реформ 1990-х - причудливым образом наложилась на эту "генетическую асоциальность", усилив ее.

Власть, которую легко обвинять, воспроизводится в нас самих - в том, как мы взаимодействуем с ближними, сослуживцами и просто случайными людьми. Наверное поэтому его собственный стиль управления, заложивший фундамент и ВЦИОМа, и, позднее Левада-Центра, был мягким и где-то даже "семейственными", в том смысле, в которой семья может воплощать не доминирование, а содействие становлению (empowering).

Портрет простого советского человека - пожалуй, самого известного детища Ю. Левады, писался им совместно с учениками и единомышленниками как антитеза образу простого американского человека, мыслившегося как воплощение либерального и демократического идеала. И в этом еще одна трагедия как Личности, так и поколения в целом. В последние годы он острее, чем многие другие переживал крушение этого идеала, служившего в некотором роде ориентиром и в период "оттепели", и в период "перестройки", и в период демократических реформ начала 1990-х годов. Бога нет - вывод далеко не неожиданный для человека, громко заявившего о себе в середине 1960-х как социолог религии, но от этого не менее трудный. "Простой американский человек" в конечном счете оказался в некотором смысле похож на советского собрата с его фобиями и усиливающейся асоциальностью.

Сама смерть Юрия Левады показательна в социологическом смысле: он умер на рабочем месте, а вызванная скорая прибыла лишь 40 минут спустя, когда ничего поправить было уже нельзя. Насколько более организованным и упорядоченным - понимая под этим не иерархичность, а предсказуемость и своевременность взаимодействий - стало наше общество после столь долгих лет жертв и надежд?