«Я не знаю, где закончилась твоя жизнь»

Незадолго до своей смерти бывший заместитель директора по научной работе Тульского областного историко-архитектурного и литературного музея (ТОИАЛМ) Александра Коркина передала в фонды музея документы и фото из личного архива.

Пачка пожелтевших военных писем от Левы Беселева - однокурсника по истфаку МГУ, друга, первого возлюбленного, погибшего под Москвой в октябре 1941 года. Фотографии их обоих - Льва и Александры (тогда еще Шурочки Бесковой). Переписка с семьей Беселевых, длившаяся в течение многих лет. Документы, свидетельствующие о том, что, несмотря на то, что после войны Александра счастливо вышла замуж, растила детей и внуков, она продолжала искать свидетелей гибели своего Левы и пыталась узнать, где именно и как это произошло.

И еще один пожелтевший листок. Почерк Александры Тихоновны, датировано 4 марта 1984 г.: "Это последнее мое письмо к тебе. Через 42 года и 6 месяцев. Письмо через годы и расстояния. Перечитала твои письма. Я уже на пороге старости, а ты остался таким же молодым! В октябре 1941 г. тебе исполнилось всего 23 года, в письме ты называл себя стариком. А мне скоро будет 63!!! И мне хочется сказать словами песни: "Какой бы мы счастливой были парой, мой милый, если бы не было войны…!".

Лев Натанович Беселев родился в 1918 г. в Подмосковье. После школы два года работал на заводе, затем поступил в МГУ на исторический факультет, где и познакомился с Шурой Бесковой. Много читал, страстно изучал историю, любил театр, музыку, сочинял стихи. Лев заканчивал третий курс, когда началась война. Последний экзамен той летней сессии он сдать не успел - ушел в Московское ополчение…

Восьмое июля 1941 г.

Здравствуй, дорогая Шуренка! Твое беспокойство обо мне оказалось напрасным. Мы три дня работали на стройке, нас должны были перебросить на другой объект, но мы устали от дурацкой работы. 6 июля я пришел в комитет ВЛКСМ. Мне сказали явиться на следующее утро, там уже были наши студенты и профессора. Нас отпустили домой - взять вещи и остричься. И вот сейчас я в казарме, боец ополчения.

Из нас составили артполк, я - командир орудия. Спим на голых досках, со дня на день ждем отправления. Ложимся рано, вечером из здания не отпускают. Поэтому на "нашу" звездочку пока не смотрел. Сегодня попробую найти ее из окна. Милая! Ты все-таки думай обо мне. Вчера я был дневальным, дежурил целый день и часто смотрел на твою карточку, целовал тебя… Твой Лева.

Тринадцатое июля 1941 г.

Интересный эпизод произошел во время нашего похода. С нами была пехотная дивизия Краснопресненского района. Объявили воздушную тревогу, и начался страшный беспорядок. Все разбежались, крик, шум. А когда все кончилось, то на марше, по краям дороги, попадались группы, ищущие свои части. Что же будет под настоящим огнем? Нам говорят: получи форму и будь настоящим бойцом. Ничего, время на подготовку еще есть… Целую, милая моя Шуренка…

Двадцать седьмое июля 1941 г.

Вечером, когда все бойцы уходят спать, я по часу просиживаю на завалинке и мыслями обращаюсь к тебе. Тяжелей всего вспоминать наш последний вечер. Помнишь, сколько я смотрел на тебя, старался запомнить каждую черточку твоего лица, каждую складку твоего платья? Я как чувствовал, что мы расстаемся надолго, может, навсегда….

Девятнадцатое августа 1941 г.

Здесь очень спокойно, спокойнее, чем в Москве. Правда, готовимся здорово. Врач очень нам насолил, и при встрече я его зубами рвать буду. Я здесь понял, что ко многому можно привыкнуть. А к твоему отсутствию привыкнуть не могу. Только смотри, держись, не гуляй там. Когда убьют - гуляй сколько угодно. А до этого - ни гу-гу. Слышишь? Да разве тебя удержишь… Нет, делай, что хочешь. Только пиши чаще обо всем. Даже о количестве поцелуев, полученных от поклонников (смотри только, чтобы они не передрались).

Ты знаешь, если на минуту забыть о войне, здесь даже неплохо. Я вообще люблю нашу русскую природу - хороша, проста, гораздо лучше всякой экзотики. До свиданья, моя хорошая.

Двадцать шестое августа 1941г.

Дни мои похожи: копаем, едим, стреляем - пока вхолостую. Я делю хлеб и сахар. Мучительная вещь - разделить 5-8 буханок хлеба и 2,5 кило сахара на 72 человека. Между делами выкраиваю время и составляю картотеку по истории дипломатии. Медленно, по странице, но почти каждый день. Пиши, мне хочется слышать ласковые слова. Твой Лева.

Двадцать седьмое августа 1941 г.

Я буквально стер твою мордашку на карточке взглядом. Пожалуйста, не плачь. Во-первых, ты сама пишешь, что загорела, а слезы могут смыть загар. А во-вторых, от слез твой взгляд потускнеет, а я его очень люблю. Не нужно, дорогая - мы увидимся, и все будет прекрасно. Только не забывай своего Левку. А во мне ты можешь быть уверена: твой Левка никого не будет любить, кроме тебя. Ни сейчас, ни после…

Пятое сентября 1941 г.

Милый Шуренок! Ты читаешь газеты и все, наверное, понимаешь. Нам осталось только ждать и надеяться. На торжество жизни в этой борьбе со смертью. А каков мой жребий в этой борьбе - неизвестно В любом случае, тебе стыдно за меня не будет. Стоят тихие, хорошие ночи. Я вспоминаю далекие Сокольники и милые губы…

Десятое сентября 1941 г.

Скажи мне, дорогая, с кем это ты там вздумала ехать на Алтай? Вот вернусь, тогда поедем вместе, куда хочешь. Что, попало тебе?.. Да, моя лапушка, уже два месяца прошло. Часто вместе с тобой мысленно сижу на "нашем" пенечке или в садике у метро. Обещают фронт через 2-3 недели. Мы уже готовы. Целую, твой Лева.

Двенадцатое сентября 1941 г.

У меня много работы, устаю ужасно - батарея получила лошадей. Спасибо за поздравительное письмо. Только, милая, откуда ты насчитала 24 года? Слишком много. Правда, я уже седею. Хотя, когда вернусь, может, действительно уже будет 24…

Двадцатое сентября 1941 г.

Сегодня недалеко обстреливали немецкий самолет. До нас долетели осколки от снарядов. Такой противный вой, прямо за сердце хватает. Кажется, что летят они совсем рядом, но где, сзади или спереди, непонятно. Интересно и страшновато…

Двадцать первое сентября 1941 г.

Ты пишешь, что занимаешься на курсах медсестер. Употреблю все силы свои, чтобы ко времени твоего выпуска меня ранило. Только легко. Хотя все равно как, лишь бы увидеть тебя. Смотри, не испугайся своего Левки и вылечи меня! Благодарю за посылку, особенно за табак. Курю вечерами по папироске, экономлю. А шоколад решил оставить в НЗ…

Двадцать восьмое сентября 1941 г.

Напиши о Москве: как она выглядит после налетов? Пиши мне обо всем. Вчера съел твой шоколад. Не выдержал - взял из НЗ, но он так манил… Очень грустно без тебя. Иногда так тоскливо, хоть вешайся. А иногда я зол на тебя: меня ругаешь, а сама? Уже 5 дней не получал от тебя писем. Целую тебя, моя дорогая…

Это последнее письмо Льва Беселева Шуре Бесковой. Никто не знал, что ответные письма Александра Тихоновна писала до самой старости: "Ты так любил меня, берег, заботился обо мне. И вот через 40 лет я плачу, вспоминая о прошлом. Я даже не знаю, где закончилась твоя жизнь. А мне так хочется поклониться твоему праху, возложить цветы на твою могилу или место твоей гибели. Но где оно, это место? Прости меня и прощай. Ты не ошибся во мне. Я ждала тебя. Люблю тебя. Твоя Шуренка".