Клуб выпускников МГУ: В поисках российской идеи на миллиард

«У меня есть амбиция, - говорит Юлия Байбикова.- Работая в SANOFI, я очень хочу на основе российской идеи сделать лекарственный препарат или найти новую технологию, применимую во всем мире».

Представляем собеседницу Sk.ru. Юлия Байбикова, директор по внешним инновациям и партнерствам французской фармацевтической компании SANOFI. Вот как Юлия определяет задачу своей команды: «насытить пайплайн SANOFI новыми идеями, новыми препаратами».

«Мы ищем в России, в первую очередь, инновационные идеи фармацевтических препаратов и медицинского оборудования, а также идеи технологий, например, доставки, - рассказывает Юлия. - Мы также ищем - и это важно для меня подчеркнуть - новые модели животных, которые позволяют более точно смоделировать заболевание, биомаркеры, валидированные мишени. Наконец, мы ищем новые платформы для разработок».

Выпускница биофака МГУ, Юлия Байбикова работала в Израиле в Институте Вайцмана, по возвращении в Москву занялась фармацевтикой, начиная с самой базовой позиции медицинского представителя. Затем работала в ряде российских и международных компаний, прежде чем прийти в SANOFI. Суть своей деятельности во французской компании определяет просто: «Я скаут, охочусь за идеями». И уточняет, что SANOFI интересуют, прежде всего, ранние, прорывные идеи.

Как раз для таких идей создан конкурс «ФармБиоМед-2015», в жюри которого входит Юлия. Конкурс проводит Фонд «Сколково» при поддержке Первого МГМУ им. И.М. Сеченова, Санкт-Петербургской государственной химико-фармацевтической академии, Фонда содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере, а также компании SANOFI.

Фото предоставлено компанией SANOFI

Ниже - выдержки из подробного интервью, которое Юлия Байбикова дала Sk.ru.

Sanofi - один из мировых лидеров в области здравоохранения. Спектр того, что мы ищем, очень обширен, именно поэтому мы открыты как к фундаментальным научным проектам, так и к клиническим разработкам, в том числе ранним. Практика показывает, что основные генераторы инновационных идей - это молодые специалисты. Я встречалась с большим количеством академиков, но реально интересные проекты развиваются их учениками. Самые интересные возможности, которые я рассматриваю, разрабатываются учеными в возрасте до 30 лет. И это очень обнадеживает. Маститые уважаемые академики безусловно, создают и оберегают научные школы, создают необходимую изобретательскую среду, но главными «двигателями прогресса» являются все же молодые талантливые ребята, многие из которых в свое время не уехали из России, а остались работать здесь, хотя возможность уехать на Запад у них наверняка была.

Сейчас мои усилия по поискам новых разработок сосредоточены, в основном, в Москве и Петербурге. В Москве в разных компаниях работают несколько человек, таких как я, «искателей идей», мы друг друга хорошо знаем; половина из нас просто учились вместе. Конечно, кроме Москвы есть потрясающие научные группы и в Томске, и в Новосибирске, и в Казани, и в Перми, и во Владивостоке - есть точки роста науки в России. Так как я отвечаю не только за Россию, но и за страны СНГ, мне также было приятно обнаружить, что есть точки роста и там, в основном в городах, где сохранились свои научные школы, например, в Казахстане, на Украине, в Армении.

Совершенно очевидно, что у нас в России много технологических разработок. Много новых методик проведения медицинских процедур, например. Но сама по себе технологическая идея - это не продукт. Нельзя продавать методику проведения операции. И в этом смысле компаниям обычно довольно сложно с такими возможностями работать. Что же можно продавать? Инструментарий, какую-то сопутствующую технику, т.е. то, что необходимо для внедрения данной технологии. И вот этот шаг обычно сделать довольно трудно. Достаточно вспомнить историю с аппаратами Илизарова. У нас многие вещи делают на коленке, и они существуют в единственном или в десяти экземплярах. Сделать из этих десяти экземпляров продукт, доступный для продажи, пройти с ним все регистрационные действия, на это, к сожалению, российских врачей, как правило, не хватает. Хотя надо признать: глобально врачей на это не хватает везде, потому что у них совершенно другая работа. Компании обычно подхватывают такие разработки и доводят их до возможности коммерческого использования. Но в России это зачастую существует в таком виде, что и подхватить-то сложно: Кулибин делает какие-то уникальные штуки, и поди попробуй такое производство отмасштабируй под задачи глобальной медицины!

-Собственно, «Сколково» как раз про это: помочь Кулибину масштабировать его идеи и коммерциализировать их.

-Мое взаимодействие со «Сколково» оказалось довольно эффективным. Несколько предложенных мне проектов вызвали интерес, один проект вызвал очень большой интерес: там достаточно сложная тема и совсем-совсем инновационная. И что характерно для России, она не связана с лабораторной химией. Это, скорее, биоинформатика. Кстати, вот эта зона в России торжествует, этот стык между программистами, математиками и биохимиками в России хорошо отработан. Так что со «Сколково» у меня очень позитивный опыт, и надеюсь, он будет только расширяться.

Юлия Байбикова: "Хочу найти российскую идею для всего мира!" Фото Sk.ru

Что бы мне казалось необходимым сделать? Что бы я делала, будучи внутри «Сколково»? Я бы проактивно искала проекты. Условно говоря, есть два взаимоисключающих вида деятельности. Либо ты развиваешь свои технологии, либо ты ищешь инвестиции. Очень редко, когда человек успевает делать и то, и то. Профессиональных менеджеров, которых можно к этому привлечь, очень мало, очень мало и бизнес-ангелов. Ангельские инвесторы - это, как говорят, 3F: family, friends and fools. Но на самом деле, эта группа инвесторов выполняет очень важную функцию: они дают возможность разработчику нанять менеджера, который занимается поиском крупных вливаний. Так что «Сколково», конечно, очень правильный и нужный институт, но проактивный поиск - то, чем занимаются компании - это, наверное, следующий этап, в который «Сколково», мне кажется, нужно войти.

-Конкурс «ФармБиоМед-2015», членом жюри которого Вы являетесь, - это разве не один из способов таких проактивных поисков?

-Это один из методов. Но я бы сказала все-таки, что этот способ направлен на активную часть разработчиков, которые хотят продвинуться далеко и у которых для этого есть какой-то эмоциональный ресурс. Я очень рассчитываю в этом конкурсе на молодых ребят с большим запасом энергии, которые что-то придумали и, пусть даже немного сделали, но идею каким-то образом оформили. Мне кажется, это основной пул потенциально интересных проектов.

Я очень рассчитываю в конкурсе «ФармБиоМед-2015» на молодых ребят с большим запасом энергии

Я впервые участвую в жюри этого конкурса, и я многого от него жду. Со своей стороны, постараюсь оказать менторскую поддержку разработчикам, показать, что ожидает от них крупный инвестор. Я бы хотела показать - не уверена, что наши разработчики это понимают, - что существуют два типа инвесторов. Есть инвесторы институциональные - такие, как фармкомпании, и есть финансовые инвесторы. Это две совершенно разные группы персонажей. У них совершенно разные цели, и материалы, которые готовит разработчик, должны этим целям отвечать.

Если мы говорим про венчурного инвестора, то его задача - совершить финансовый выход [на IPO или продать компанию]. Поэтому иногда венчурные инвесторы вкладываются в компании, в которых даже не столько идея хороша, сколько человек хорош как продавец, т.е. они верят, что этот человек свою идею продаст.

-Именно, Стив Джобс. Фармкомпании же ищут инновации для своего пайплайна, их задача - , повысить капитализацию компании за счет позитивных ожиданий, довести продукт до рынка и получить прибыль от его продажи. Есть разница между этими двумя типами денег - эта разница должна быть понятна стартаперам; они должны понимать, с кем разговаривают.

Во-вторых, есть достаточно определенный стандартный список вопросов, на которые должен ответить исследователь. И по этому списку любая компания делает гэп-анализ. Мы смотрим, чего не хватает, так как далее, исходя из того, чего не хватает, мы оцениваем, сколько надо вложить в проект. Для такой оценки мне не нужны громкие заявления, а нужны данные по проекту. Эти запросы и стараюсь разъяснить стартаперам.

Вот такого рода менторскую поддержку, надеюсь, я смогу оказать участникам конкурса. Я постараюсь показать, что от них ждут, я постараюсь сформатировать их идеи, собрать из них привлекательный пакет, вычистить его - это та польза, которую я хочу принести внутри конкурса.

Кроме этого, я, конечно же, очень заинтересована в том, чтобы посмотреть, что там есть и выбрать те проекты, которые могут быть потенциально интересны SANOFI, чтобы продолжить обсуждение и оценку.

Иллюзия полного импортозамещения лекарств

-Во время прямой линии с президентом Путиным почти половина присланных ему вопросов была про лекарства. Людей беспокоит рост цен на лекарства, сокращение их импорта.

-На мой взгляд, полное импортозамещение в постиндустриальном мире - задача нерешаемая. Особенно в области лекарств, где технологические возможности таковы, что зачастую один завод обеспечивает всех пациентов в мире необходимым препаратом. В этой ситуации строить еще один маленький заводик не обосновано ни финансово, ни логически. Глобализация - это данность. И особенно в высокотехнологических областях. Могу привести такой пример. Вещество для так называемых антибиотиков резерва - самых тяжелых антибиотиков, применяемых при больничных инфекциях, - производится именно на одном заводе на весь мир, и этого достаточно.

К тому же, технологический трансфер - очень сложная и капризная задача, он иногда не получается даже в рамках одной компании. Могу сослаться на пример фармацевтического завода крупной компании, который много лет успешно работал в Южной Америке, а затем было решено перенести производство препарата в Европу. Построили завод, но производство перенести так и не смогли. То, что успешно «варилось» в Южной Америке, совершенно отказалось вариться в Европе. Некоторые вещи не поддаются стандартизации.

Инсулиновые шприцы-ручки. Фото предоставлено компанией SANOFI

То, что сделать возможно, и то, что сделала, например, SANOFI одной из первых в России - это строительство большой производственной площадки для переноса технологии и производства инновационных препаратов, используемых в больших объемах.

В 2010 г. в Орловской области был запущен высокотехнологичный производственный комплекс «Санофи-Авентис Восток». В настоящее время это первый и единственный завод в России по производству самых современных инсулинов по полному циклу. Сейчас «Санофи-Авентис Восток» находится в процессе сертификации, которая позволит нам начать экспорт инсулинов, произведенных в Орле, в страны ЕС и Ближнего Востока.

-На сайте компании говорится, что завод способен удовлетворять все потребности российского рынка…

-Да, это так. Мощностей завода достаточно для того, чтобы полностью удовлетворить потребности российского рынка.

Важно понимать, что наши технологические мощности могут покрыть всю потребность рынка. Таким образом, в ситуации, если возникнут какие-то перебои с импортом, мы полностью закроем эти потребности, и наши пациенты не останутся без инсулина.

Полное импортозамещение в постиндустриальном мире - задача нерешаемая. Особенно в области лекарств, где зачастую один завод обеспечивает всех пациентов в мире необходимым препаратом

Но инсулин - это, если можно так выразиться, - одиозный пример. Человек с диабетом без инсулина может прожить всего несколько дней. Это как раз такой случай, когда производство препарата можно и нужно перенести в Россию полностью. Безусловно, есть критические группы препаратов, которые, на мой взгляд, действительно призваны обеспечить лекарственную национальную безопасность и поэтому должны производиться в России. Но запустить новое производство очень многих из таких препаратов без партнера невозможно.

Моя точка зрения: все надо делать в партнерстве. Я не вижу знаков того, что крупные корпорации не хотят вступать в партнерство с российским государством в области лекарственных препаратов: напротив, умные игроки очень хотят, у всех есть такая мотивация. Рынок России и стран Таможенного союза потенциально очень большой с огромными возможностями для дальнейшего развития.

В SANOFI недавно появилось специальное R&D подразделение, которое нацелено на разработку продуктов именно под нужды развивающихся рынков, к которым относится и Россия. Это уникальный проект. Мы разрабатываем, в частности, препараты, позволяющие проводить терапию нарушений деятельности желудочно-кишечного тракта, новые онкологические препараты, нацеленные на пациентов, не имеющих возможности посещать медицинское учреждение ежедневно. Мы сейчас, например, рассматриваем возможность разработки нового препарата для экстренных ситуаций у детей, который позволит маме в первые минуты, когда ситуация развивается очень быстро, затормозить порочный цикл развития болезни и дождаться приезда «скорой».

В мои задачи, в частности, входит поиск возможностей для создания таких препаратов. Две такие идеи для всех развивающихся рынков - два источника идей мы нашли именно в России. Эти две возможности из России, мы надеемся, помогут миллионам пациентов по всему миру сохранить здоровье.

-К «Сколково» ни одна из идей не имеет отношения?

-Эти конкретные проекты - нет. «Сколково» все-таки ориентирован на инновации, а эти идеи - более адаптированы; идеи «Сколково» нужны нам для глобального пайплайна.

У меня есть цель на основе российской разработки сделать глобальный лекарственный препарат или найти новую технологию, применимую во всем мире. Я - человек, ориентированный на результат. Я буду стучаться во все двери, но постараюсь это осуществить. Я верю в российскую науку, она и меня саму воспитала. Я много работала за рубежом и могу смело сказать, что в России достаточно талантливых ученых мирового уровня.

-Ровно 10 лет назад журнал New Scientist сравнил мировую фарминдустрию с самолетом, экипаж которого при взлете не знает, где они приземлятся. Фармкомпании вкладывали огромные деньги в разработку продуктов, эффективность которых неочевидна. Ситуация изменилась?

-С каждым годом количество новых препаратов снижается, а стоимость каждого растет астрономически. Есть несколько направлений, по которым эту ситуацию пытаются преодолеть.

Фото предоставлено компанией SANOFI.

Во-первых, есть такое понятие как трансляционная медицина. Этот термин не все правильно понимают. Трансляционная медицина - отдельная область знаний, которая позволяет перенести данные, полученные на животных, на клетках, - в клинику. Ведь как разрабатывались лекарства, допустим, пятьдесят лет назад? Очень вдумчивый доктор наблюдал много пациентов с одним диагнозом, и в какой-то момент он обращал внимание на то, что у всех этих пациентов есть что-то общее; это что-то он пытался корректировать имеющимися средствами, и в какой-то момент получал результат. То есть изначально отправной точкой разработки нового лекарства была клиническая валидированная мишень - клинически наблюдалось, что определенный патологический симптом или параметр - тот же уровень инсулина - важны для развития патологического состояния.

Не так это происходит сейчас. На клетках или молекулярном уровне что-то обнаружили - и сразу находку «заряжают» в индустриальную машину "drug development". При этом первый этап - доказательство того, что найденный патологический путь на самом деле важен для развития болезни, - очень часто отсутствует. Когда выходят на исследования у пациентов, выясняется, что на животных все было отлично, а у человека - не работает. Оказывается, что болезнь легко обходит этот путь, или вообще этот путь клинически не значим, он просто ассоциирован с заболеванием. Так что момент клинической валидации мишеней в последние двадцать лет во многих случаях пропускался. Сейчас на это обратили внимание, поэтому в настоящее время идет очень много так называемых обзервационных исследований - анализа медицинских данных по большим группам пациентов для идентификации перспективных мишеней для разработки новых лекарственных средств.

Мое взаимодействие со «Сколково» оказалось довольно эффективным. Несколько предложенных мне проектов вызвали интерес, один проект вызвал очень большой интерес

Трансляционная медицина, за счет которой мы надеемся на существенный прорыв в эффективности разработок, - это первое. Второе, что сейчас активно внедряется, - это открытые инновации, как раз то, чем я занимаюсь. С середины восьмидесятых годов в группах разработки лекарств компании наращивали внутренние возможности. Все свое: скрининг свой, молекулы свои, токсикология своя, животные всех видов свои. К чему это привело? К тому, что эти огромные вложения не вполне оправдались. Сейчас парадигма изменилась. Если раньше был фокус на внутренних проектах и знаниях - internal development, то сейчас многие компании начали оглядываться вокруг и активно партнерствовать с внешними разработчиками и академическими научными группами - использовать external science. Сейчас, чтобы повысить эффективность новых разработок, умные компании стараются искать идеи во внешнем мире. Это создает существенно более разнообразную среду.

И третье, - тоже очень перспективная, на мой взгляд, тема, - это краудсорсинг. В фармацевтике краудсорсинг выглядит следующим образом: компания размещает в открытом доступе определенные задачи и предлагает премию за их решение. Любой человек может попробовать эту задачу решить. Задачи могут быть очень разными - чисто теоретические задачи, практические задачи, химические - по синтезу каких-то конкретных хемотипов. Суть в том, что пытаются собрать и использовать коллективное знание. И это тоже очень интересно, потому что получаешь массу точек зрения, что позволяет тебе посмотреть на проблему с разных сторон, с позиций людей с разным опытом.

Вот эти три вещи должны принципиально изменить пейзаж на рынке разработки лекарств. Мы в SANOFI сейчас запускаем такую глобальную платформу, это относится не только к России, но я очень рассчитываю на российских ученых, которые порой обладают совершенно нетипичной точкой зрения, и они способны родить такие идеи, которые никто, кроме них, не создаст.

Лекарства для пациентов или пациенты для лекарств?

-Известный российский онколог Юрий Тюляндин, заместитель директора по научной работе Российского онкологического центра им. ак. Н.Н. Блохина, рассказывал в интервью Sk. ru о том, что многие современные лекарства вошли в список ОМС, а достаточно дорогие тесты для определения того, каким пациентам эти лекарства показаны, - не вошли. Применять такие лекарства без тестов - что стрелять наугад: для 95% пациентов это не даст эффекта.

- Это несистемная проблема. Вопрос эффективности такого лечения - это вопрос вхождения таких тестов в рутинную практику и их доступности. Эти тесты делаются в ограниченном количестве центров, часть из которых - частные, и поэтому для них включиться в систему государственного здравоохранения технически сложно. А другая часть - это научные институты, которые, вообще говоря, также не являются частью российского здравоохранения. Поэтому это проблема кросс-функциональных взаимодействий. Такие тесты действительно должны быть внедрены на уровне каждого онкологического диспансера. Большинство из них не требует специального, недоступного в крупной лаборатории, оборудования. Из уникальной услуги это должно превратиться в рутинное исследование.

- Да, это вопрос организации медицины. И это, безусловно, вопрос масштабирования. Что должно произойти? Во-первых, должен появиться производитель необходимых реактивов. Более того, должна пройти широкая программа обучения. Потому что для того, чтобы тест поставить на поток, лаборатории должны быть обучены. В принципе для того, чтобы это произошло, никаких вселенских решений не требуется. Это действительно вопрос кросс-функционального взаимодействия внутри государства, здравоохранение должно кооперировать с наукой.

-Анджелина Джоли написала в New York Times о том, как она принимала решение о необходимости в очередной раз лечь под скальпель хирурга. Набор тестов, которые она рутинно проходила, - это совершенно иная реальность по сравнению с российским здравоохранением.

-Есть несколько очень интересных моделей, о которых я, например, очень давно думаю. Допустим, компания, производящая таргетный препарат, предназначенный для конкретной категории пациентов, готова будет обеспечить тестирование всех больных - при условии, что все те, у кого этот тест будет положительным, этот лекарственный препарат получат в рамках государственной системы здравоохранения. Частное-государственное партнерство должно быть взаимовыгодным.

То, что делает Анджелина Джоли, в России возможно. Но для этого нужны знания: знание «что» и знание «где». Конечно, эта информация далеко не всем доступна. Как известно, в Америке лекарственные средства имеют свои сайты в интернете, вне зависимости от того, рецептурные они или безрецептурные. В России рецептурные препараты рекламировать запрещено.

-Производителей таргетных лекарств, наверное, можно в известном смысле сравнить с производителями высокоточного оружия. Все более сложное вооружение, способное поражать все более миниатюрные цели, требует серьезного обучения. То же и в медицине: новый класс лекарств требует серьезного обучения врачей, не так ли?

- По опыту применения таргетных продуктов широко публикуются научные статьи, в том числе в российских журналах, на крупных медицинских мероприятиях выступают заслуженные врачи, которые делятся своими клиническими наработками, постепенно формируется широко применимый алгоритм лечения с их использованием. SANOFI также принимает участие в программе Pharma’s Cool со «Сколково» - это тоже в определенном смысле образовательный проект, в рамках которого мы пытаемся донести до молодой аудитории основные механизмы, действующие в фармацевтической индустрии.

-В условиях, когда медицинские препараты становятся все более узкоспециализированными, возникает ситуация, когда не лекарства подбирают для пациентов, а пациентов под лекарства.

- Это вопрос внедрения стандартных алгоритмов лечения, в том числе, стандартов диагностики. Мы надеемся, что в таргетной терапии эти стандарты будут включать те исследования, которые необходимы для правильного выбора продукта, тогда у каждого пациента будет свой профиль, под который можно будет подбирать наиболее эффективные лекарства. Например, есть [сколковская] компания «РосГенДиагностика», которая анализирует данные пациента на всех уровнях, не только с точки зрения конкретной таргетной терапии, а с точки зрения его метаболического профиля, его протеомики.

Для SANOFI именно такой, персональный подход очень важен, потребности пациентов находятся в центре нашей деятельности, и наша задача - улучшать качество их жизни сегодня и в будущем. Мы, безусловно, ищем инновационные решения в области персонализированной медицины и всегда открыты к новым возможностям.

Я надеюсь, что в перспективе примерно пяти лет такое профилирование будет доступно и российским пациентам, и таргетные препараты, в том инновационные разработки SANOFI, позволят изменить многие человеческие судьбы».