ГОСУДАРСТВЕННАЯ РАЗВЕДКА Атомная разведка СССР и организующая роль Л.П.Берия. Часть №1

Ю.А.Бобылов, к.э.н., научный редактор журнала «Менеджмент и бизнес-администрирование»

В оборонной и инновационной политике страны ряд важных задач призвана исполнять научно-техническая разведка. С усилением в экономике глобализационных процессов для многих крупных корпораций возникает необходимость развития собственных разведывательных подразделений, в том числе для работы за границей. Для СССР мощный импульс к созданию целой системы внешней научно-технической разведки был дан в ходе работ по созданию первой атомной бомбы. Однако этот процесс был противоречивым и сдерживался самим И.В.Сталиным. 

В отличие от руководства СССР в начале 40-х годов, озабоченного неожиданным военным нападением Германии и быстрым захватом значительной территории страны с развитой промышленностью и большим населением, в США власти более ответственно отнеслись к призывам ряда крупных атомных физиков начать работы по созданию собственной атомной бомбы и, тем самым попытаться опередить в этом направлении Германию.

В последние годы в России были весьма интересные и содержательные книги и статьи, в которых описаны коллизии особо секретной управленческой практики, часть из которых показательна для жесткой авторитарной системы управления экономикой, промышленностью и наукой в СССР, а часть касается мало известных особенностей организации атомной научно-технической разведки.
Здесь неоднозначной и, пожалуй, недооцененной ГК «Росатом» представляется роль руководителя НКВД и далее первого заместителя Председателя Совета Министров СССР Л.П. Берия в работе по созданию первой советской атомной бомбы и возникновению секретной наукоемкой атомной промышленности. 

В декабре 2010 г. на портале ПРОАТОМ.РУ и в феврале 2011 г. в журнале «Атомная стратегия XXI» в цикле моих публикаций «про внешнюю разведку» была опубликована большая статья «Научно-техническая разведка РФ: быть ближе к атомной отрасли». В ней, в частности, выдвинут тезис о целесообразности создания в системе ГК «Росатом» собственной корпоративной службы внешней научно-технической разведки.

Возможная организация эффективной корпоративной атомной научно-технической разведки ГК «Росатом» - это интересная, но закрытая тема. Возможно, такие «инновации» в атомной Корпорации будут быстрее развиваться, когда к руководству атомной отрасли и, пожалуй, СВР России, придут профессионалы с новым глобальным мышлением.

Вообще сила корпоративной разведки крупной компании заключается в ее гибкости и оперативности. Здесь не требуются согласования, например, с СВР России. Но корпоративная внешняя разведка - дорогостоящая и под силу лишь крупным компаниям (в мире - чаще мощным ТНК). Слабость внешней корпоративной разведки состоит в ее оторванности от действующих агентурных сетей за границей и специальных технических средств (суперЭВМ, программ, специалистов и др.), а также отсутствии дипломатического прикрытия. Как показывает зарубежная практика (включая США и др.), преодолимы путем заключения специальных соглашений о сотрудничестве спецслужб и компаний.

Здесь следует учесть самыми лучшими шпионами являются сами высококвалифицированные ученые и инженеры, поскольку в методах поисковой научной деятельности и технической разведки есть много общего. Вместе с тем, в деятельности профессиональных разведчиков есть свои традиции и особенности, потому «шпион» - это особая профессия, требующая системной подготовки [1]. 

В этом отношении история советского атомного шпионажа, как она ныне описана в мемуарной и исторической научной литературе, дает поучительные примеры. Здесь автор должен отметить «специальную» ценность кропотливой многолетней исследовательской работы Н.М.Долгополова при написании книги «Абель-Фишер», чтение которой привело к написанию журнальной статьи.

Специфичны выводы, которые пришлось сделать автору в части переоценки роли Л.П.Берия в становлении атомной промышленности и создания первой советской атомной бомбы.

1. Довоенные открытия советских атомщиков: атомная бомба теоретически возможна

Физическая теория не имеет национальных или политических границ. Открытие радиоактивности ряда химических элементов и выделение при этом тепловой энергии вело к дальнейшим поискам и научным гипотезам в разных странах мира - Германии, Дании, Великобритании, США, СССР и др. Известны работы 30-х годов таких советских физиков как А.Иоффе, И. Курчатов, Г. Флеров, Л. Русинов, Ю. Харитон, Я. Зельдович и др. Постепенно утверждалось научное мнение о принципиальной возможности создания нового вида оружия огромной разрушительной силы на основе взрывной ядерной реакции некоторой критической радиоактивной массы.

Сразу после нападения Германии на Польшу (1939 г.) в Третьем Рейхе была создана сверхсекретная группа ученых для создания атомного оружия, участниками которой, в частности, были профессора Вайцзеккер и Багге.

Вот что рассказывал об этом Вайцзеккер.

В Германии с участием ряда сильных физиков пошла интенсивная работа по расчету и исследованию проблем создания нового физического оружия. В то время страна не располагала нужным количеством тяжелой воды и запасами урана. Делались попытки приобрести эти компоненты в скандинавских странах и Африке. Нужны были огромные средства на строительство заводов по переработке и обогащению урана. Требовалось более ста тысяч рабочих на строительство новых предприятий и производство специального оборудования. Мы не знали, что в то время уже решился вопрос о нападении Германии на Советский Союз и Англию. Вся промышленность Германии работала на полную мощность для поставок немецкой армии стрелкового оружия, танков, пушек, самолетов, кораблей и др. В той военной обстановке изъять на несколько лет стотысячный отряд рабочих и инженеров оказалось невозможным. Пока преимущество отдавалось разработке ракетного оружия, первые испытания которого дали положительные итоги [2, с. 392].

Кстати, после оккупации Бельгии весной 1940 г. на обогатительной фабрике концерна «Юнион миньер немцы захватили около 1200 т уранового концентрата (почти половина всего мирового запаса). К декабрю 1940 г. немцы создали технологию производства металлического урана. Начался поиск методов промышленной очистки графита для использования его в качестве замедлителя нейтронов в реакторе при отсутствии тяжелой воды.

В 1941 г. физик-эмигрант Ф. Райхе известил физиков мира о фактическом начале работ в Германии по созданию атомного оружия. Уже весной 1941 г. резидент внешней разведки СССР в Нью-Йорке Овакимян прислал в НКВД соответствующее сообщение. Воспоминания об этапах советской атомной разведки и личной позиции Берия - это сильные главы мемуаров П.А.Судоплатова. Тем более не корректны негативные оценки генерал-майора А.К.Сульянова, в годы войны работавшего в кремлевском окружении Л.П. Берия, против информированного ответственного сотрудника НКВД П.А.Судоплатова. 

Деятельность спецслужб во всех странах мира не всегда соответствует нормам гуманизма или справедливости. При этом всегда есть проблема устранения политических противников существующей власти или тайного воздействия на представителей этой власти. Спецслужбы СССР особо контролировались И.В. Сталиным и поддерживали его личную политическую власть. В кровавых репрессиях не могли не быть замешаны все члены сталинской команды и временных лоббистских группировок (Ворошилов, Молотов, Берия, Хрущев, Микоян и др.). 

Разведка НКВД также знала, что уже 16 сентября 1941 г. британский военный кабинет рассмотрел доклад о создании в течение 2 лет урановой бомбы. Этот секретный текст объемом 60 страниц был получен НРКВД при участии члена кембриджской группы Маклина. Другой источник из «Империал кемикал индастриз» дал информацию, что концерн рассматривает вопрос об атомной бомбе только в «теоретическом плане» [3, с. 286]. 

Как пишет Судоплатов, в 1943 г. известный физик Н. Бор, бежавший из оккупированной Дании в Швецию, попросил находившихся там крупных атомщиков Е. Мейтнера и Альфвена проинформировать советских ученых, включая П. Капицу, что в Германии обсуждается вопрос о создании атомного оружия. Далее эта информация была передана сотруднику советской разведки и корреспонденту ТАСС Косому. Аналогичные данные еще до бегства Бора от него получила английская разведка [3, с. 281].

Также в начале 1942 г. резидент советской разведки в Сан-Франциско Хейфец, работавший с еврейскими общинами по общеполитическим вопросам, сообщил, что США выделило 20% от общей суммы расходов на военно-технические исследования на создание атомной бомбы и пригласило для этого видного физика Оппенгеймера.
Такие секретные сведения НКВД оперативно сообщало И. Сталину.

В целом, разведданные о работах по созданию атомной бомбы показывали их постановочный поисковый характер и необходимость за ряд лет решить большой круг совершенно новых наукоемких проблем.

Крупные научно-технические открытия, часть из которых совершается в рамках военного или специального государственного заказа, а часть носит неожиданный личный характер, в научном мире никак не скрыть. При этом даже особые контрразведывательные меры режимных служб не приносят успехов. Особо секретное опасное оружие (атомное, космическое, химическое, биологическое и др.) чаще всего создается тоталитарными политическими режимами или тайными террористическими группировками. Но у исполнителей таких работ (бывшие Германия, США и СССР или современные КНР, Израиль, Иран др.) всегда есть обиженные информированные ученые и инженеры (в том числе, кого не взяли на новую высокооплачиваемую работу), склонные к сотрудничеству с конкурентами, в том числе иностранными, и склонные к передаче новой информации. Кроме того, даже присяга на верность или сохранение государственной тайны не гарантирует ведущих сотрудников от измены. В итоге ценная научно-техническая информация в СССР сначала шла из фашистской Германии, а потом из США. Здесь сами ученые с мировыми именами выступали с инициативами по разрушению нежелательной монополии таких стран на «сверхоружие». 

Как неоднократно подчеркивает П.А. Судоплатов, атомные физики Оппенгеймер, Ферми, Сцилард, Бор и др. никогда не были тайными агентами советской разведки, а работа с ними носила лишь «творческий общенаучный характер».

Так, зная о секретном письме А. Эйнштейна Президенту США Рузвельту в 1939 г., Оппенгеймер сокрушался отсутствию на него быстрой адекватной реакции американских властей и медленному развороту дела. Но опытный профессионал разведки и инженер Хейфец сумел расположить к себе Оппенгеймера в силу личного обаяния (речь идет не только об использовании специфического «еврейского фактора»).

Соответствующая информация от Хейфица весной 1942 г. была подтверждена оперативным агентом НКВД с хорошим инженерным американским образованием в Массачусетском технологическом институте С.М. Семеновым (кодовое имя «Твэн»), работавшим в прямом подчинении Овакимяна в нью-йоркском «Амторге». Заслугой Семенова и его помощника Курнакова стало установление прочных контактов с физиками из Лос-Аламоса. Это стал главный канал научно-технической разведки. 

В целом, такие научные коллизии были характерны для всех будущих атомных стран.
Интересно, что уже в 1940 г. молодые ученые харьковского Физико-технического института В. Маслов и В. Шпинель обратились в Народный комиссариат обороны (НКО) с заявкой на изобретение атомного боеприпаса: «Авиабомба или иной боеприпас, взрыв которого основан на использовании цепной реакции распада ядер изотопа урана 235 при сверхкритической массе». НКО рассмотрел заявку лишь через 6 лет. В эти годы СССР не имел возможностей вести такие прорывные военные проекты.

К 1940 г. советские физики сделали вывод, что на Западе все работы по атомной теме стали секретными.

В 1942 г. Г. Флеров в отчаянии пишет обращение И. Сталину: «Вот уже девять месяцев прошло с начала войны, и все это время я чувствую себя в положении человека, пытающегося головой прошибить стену… Если в отдельных областях ядерной физики нам удалось подняться до уровня иностранных ученых и кое-где даже их опередить, то сейчас мы совершаем большую ошибку… Это письмо последнее, после которого я складываю оружие и жду, когда удастся решить задачу в Германии, Англии или США. Результаты будут настолько огромны, что будет не то того, кто виноват в том, что у нас в Союзе забросили эту работу…»

Поскольку ответа не последовало, то позже этот физик направил уполномоченному ГКО по науке С. Кафтанову еще одно письмо и пять телеграмм.

Этот пример показывает частую типичную «неадекватность» ученых в понимании суровых реальностей жизни. Мало иметь теоретическую вероятность реализации проекта, надо, чтобы сама жизнь (и особенно власть) созрела до его реализации. Здесь ученые не могут понимать, что ресурсы развития в стране крайне ограничены и экономические риски особенно велики. В успешной инновационной политике всегда есть жесткий отбор приоритетных направлений, в котором используются оценки внешней разведки. Также Г. Флеров не мог знать всех возникших и часто засекреченных трудностей (например, блокадной жизни Ленинграда и др.) в период войны с таким сильным противником.

Практика показывает, что при таких обращениях в самые высокие инстанции правдивый ответ вообще невозможен, хотя возможные военные стратегические инновации все же становятся предметом тщательной экспертизы в системе стратегической внешней разведки в условиях повышенной секретности. В ряде случаев по режимным или политическим соображениям нельзя сказать ни «да», ни «нет».

2. Берия и атомный проект

Лаврентий Павлович Берия был не ученым, а опытным управленцем и хозяйственником, сделавшим быструю карьеру в ходе сталинских чисток «правых» и «левых» уклонистов. Это был, конечно, умный инициативный интриган в той высокой советской элите. 

Однако менее всего о нем надо судить, как это делает А.К. Сульянов, по многотомному делу «Дело Л.П. Берия», подготовленном в оправдание его тайного ареста 26 июля 1953 г. в Кремле группой военных маршалов и генералов под руководством Н.С. Хрущева. По решению суда Берия был приговорен к смертной казни 23 декабря 1953 г. Однако по ряду источников Берия был застрелен уже в день ареста. И вообще, можно ли верить антибериевским документам середины-конца 1953 г.? 

Сталин обратил внимание на Берию в 1931 г., переведя его из начальника кавказского ЧК-ГПУ на партийную работу в Заккрайкоме. Берия стал фактически полновластным хозяином всего Кавказа, повышая своих людей и расправляясь с непокорными ему. Сталину был нужен именно такой подчиненный, готовый к большим политическим чисткам «врагов народа» и устранению опасной оппозиции. Тезис Сталина об усилении классовой борьбы, вредительства, шпионажа и диверсий требовал своей управленческой команды. Особенно кровавым под нажимом руководителя НКВД Н.И. Ежова стал 1937 г.

Комментируя свой жизненный путь, П. Судоплатов писал: «Трагизм в том, что спецслужбы функционируют, как правило, в условиях их подчиненности режиму личной власти, что дает возможность манипулировать видимыми со стороны обстоятельствами политических убийств, скрывать в действиях убийцы какую-либо личную или политическую мотивацию, а тем самым - развязывать политический террор, как это было после выстрела Николаева в Кирова» [3, с. 9]. 

В книге Н. Долгополова «Абель-Фишер» есть любопытная главка «Сталин: В ГПУ разводили шпионов», где приводится часть неправленой стенограммы выступления Сталина на расширенном заседании Военного совета при Наркомате обороны 2 июня 1937 г., посвященная раскрытию заговора военных маршалов Тухачевского, Якира, Уборевича и др.

Недоверие и подозрительность Сталина коснулась и сотрудников внешней разведки: «Ягода шпион и у себя в ГПУ разводил шпионов. Он сообщал немцам, кто из работников ГПУ имеет такие-то пороки. Чекистов таких он посылал за границу для отдыха. За эти пороки хватала этих людей немецкая разведка и завербовывала, возвращались они завербованными. Ягода говорил им: я знаю, что вас немцы завербовали, как хотите, либо вы мои люди, личные, и работаете так, как я хочу, слепо, либо я передаю в ЦК, что вы - германские шпионы. Те завербовывались и подчинялись Ягоде, как его личные люди. Так он поступил с Гаем - немецко-японским шпионом. Он сам это признал. Так он поступил с Воловичем - шпион немецкий, сам признался. Так он поступил с Паукером - шпион немецкий, давнишний, с 1923 года». 

Примечателен аккорд в конце выступления Сталина: «Во всех областях разбили мы буржуазию. Только в области разведки оказались битыми, как мальчишки, как ребята. Вот наша основная слабость. Разведки нет, настоящей разведки… Наша разведка по военной линии плоха, слаба, она засорена шпионажем. Наша разведка по линии ГПУ возглавлялась шпионом Гаем, и внутри чекистской разведки у нас нашлась целая группа хозяев этого дела, работавшая на Германию, на Японию, на Польшу, сколько угодно, только не для нас. Разведка - это та область, где мы впервые за 20 лет потерпели жесточайшее поражение. И вот задача состоит в том, чтобы разведку поставить на ноги. Это наши глаза, это наши уши» [4, с. 85].

Накануне большой войны и прихода атомной эпохи в СССР были выбиты целые подразделения и отделы разведки и контрразведки. Заменены на новичков опытнейшие репрессированные кадры. Вызываемые из-за границы часто резиденты шли под расстрел. Созданные ранее с трудом зарубежные шпионские сети пустели или совсем закрывались.

Не избежал репрессий и будущий атомный шпион СССР в США Вильям Фишер (после провала - Р. Абель), родившийся в 1903 г. в Англии в семье русского политэмигранта, немца по национальности и свободно владевший немецким, английским и французским языками. Правда, он был лишь уволен из НКВД 31 декабря 1938 г., но в сентябре 1941 г. из-за острого дефицита кадров вновь поступил в распоряжение 4-го управления НКВД (организация разведывательно-диверсионной работой в немецком тылу). 

Осенью 1938 г. Берия стал заместителем Ежова. Массовые репрессии Н. Ежова 1937-1938 гг. привели к большим человеческим жертвам, в том числе среди управленцев, инженеров и ученых. В стране нарастало недовольство необоснованными массовыми чистками. Уже в декабре 1938 г. Берия возглавил НКВД.

В своей объемистой книге, полной всевозможных компроматов на деятельность Берии, А.К. Сульянов, однако, отметил: «Берия уменьшил число арестов, настоял на пересмотре ряда дел, особенно военных, а это сразу же сказалось - часть военных из лагерей вернулась в строй…О нем заговорили, как о человеке справедливом и более внимательном, чем Ежов. Люди облегченно вздохнули, особенно аппаратчики. Пусть работают и побаиваются» [2, с. 122].

Примечательно, что, якобы, по назначении в новую ответственную должность Берия сам себе задал вопрос: зачем талантливых ученых и инженеров сажать в удаленные северные лагеря для наказания? Ведь, их можно использовать с учетом их профессиональных знаний и умений в секретных закрытых НИИ и КБ (особенно авиационных).

Берия в некотором отношении был «нонконформист». Именно он после смерти И.Сталина стал высказываться за объединение разъединенных частей Германии, за политическую либерализацию, за переход к рыночной экономике. В психологическом отношении Берия, жертва деспотичного сталинизма, нуждался начала во внутреннем освобождении и в покаянии, а далее в новом политическом курсе для СССР.

Позитивной оценки общей хозяйственной и особенно атомной деятельности Л.П. Берия после съезда КПСС в 1956 г. и далее в длительный консервативный брежневский период так и не случилось.

Анализирую историю успешного создания первой в СССР атомной бомбы и далее сложной атомной промышленности, многие его современники атомщики и нынешние исследователи вынуждены признать: если бы не кураторство атомной проблемы жестким, но дальновидным стратегом Л.П. Берия, то СССР не смог бы в столь короткие сроки реализовать стратегически важный проект [5].

Вместе с тем, Берия был верным слугой Сталина, организуя тайные убийства политических оппонентов и критиков экономического курса ВКП(б).

Интересен фрагмент секретной шифровки Сталина от 10 января 1939 г.: «ЦК ВКП(б) разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП(б)… Все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей социалистического пролетариата и применяют его в самых безобразных формах. Спрашивается, почему социалистическая разведка должна быть более гуманной в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов рабочего класса и колхозников? ЦК ВКП (б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружающихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод» [2, с. 123].

Никак нельзя было тому же Флерову обвинять Берия в невнимании к атомной проблеме.

Уже в марте 1942 г. Берия направил Сталину всю информацию, поступившую из США, Англии, Скандинавии и оккупированного Харькова, где командированные ученые-немцы начали изучать итоги работы сильного физико-технического института. Берия предложил создать при ГКО научно-консультативную группу из видных ученых и ответственных работников для координации работ научными организациями по исследованию атомной энергии. Берия просил разрешения ознакомить ряд видных ученых (Иоффе, Курчатов, Капица) с информацией, полученной агентурным путем, для ее оценки. Сталин с этим согласился.

Далее возникла почти годичная пауза в возможных вариантах решения перспективной атомной проблемы.

Наконец, 11 февраля 1943 г. Сталин подписал постановление Правительства об организации работ по использованию атомной энергии в военных целях. Руководителем работ был назначен В. Молотов. При этом НКВД было поручено сделать атомную разведку приоритетной в общей разведывательной деятельности.

После неожиданной странной английской диверсии в феврале 1943 г. на заводе тяжелой воды в Веморке (Норвегия) И. Сталин окончательно поверил в появление угрозы атомной бомбы, которая могла бы быть применена против СССР.

В апреле 1943 г. в Академии наук СССР создана специальная лаборатория № 2 по атомной проблеме под руководством И. Курчатова. В декабре 1943 г. он по прямому указанию Сталина был избран действительным членом АН СССР.

3. Этапы атомной разведки СССР в США

Как следует из книги П. Судоплатова, к началу 1943 г. руководство СССР имело в своем распоряжении достаточное количество зарубежных документов по развитию атомной энергии в военных целях и организации новой промышленной базы, включая технологии обработки урана, получения оружейного плутония и др. При этом уже было добыто в Англии и США 286 секретных научных документов и закрытых публикаций, с которыми был ознакомлен И. Курчатов и ряд других ученых. Анализ таких материалов позволил Курчатову назвать 7 наиболее важных научных центров и 26 специалистов в США, получение информации от которых имело бы особое значение. С точки зрения деятельности разведки, это означало возможность оперативной разработки американских ученых в качестве источников новой информации [3, с. 301].

Это типовая разведывательная технология и в наши дни.
В целом в 1940-1945 гг. научно-техническая разведка велась специальными подразделениями Разведупра Красной Армии и 1-го Управления НКВД-НКГБ. 

В феврале 1944 г. состоялось первое совещание руководителей военной разведки и НКВД по атомной проблеме в кабинете Берия на Лубянке, на котором от военных присутствовали Ильичев и Мильштейн, а от НКВД - Фитин и Овакимян.

Уже первые итоги работы правительственного атомного Спецкомитета показал слабость руководства Молотова. В этой связи Курчатов и Иоффе поставили пред Сталиным вопрос о замене Молотова на Берию.

Вернувшийся в 1944 г. в Москву Хейфец доложил Берии о глубокой озабоченности Оппенгеймера и его окружения тем, что немцы могут опередить США в создании атомной бомбы. В этой связи Берия подчеркнул необходимость более тесного сотрудничества органов госбезопасности с учеными. Более того, ученым-атомщикам создавались особо благоприятные жизненные условия, в том числе за пределами Москвы в специальных закрытых городках (далее в статусе закрытых административно-территориальных образованиях - ЗАТО), чтобы позволить успешнее решать новые стратегические задачи. Одновременно НКВД предприняло меры по усилению контрразведывательной работы, защите информации, использованию спецтехники для прослушивания разговоров ученых на работе и дома.

Специалисты из разведки также зафиксировали усиление секретности работ по атомное теме в США.

В этой связи НКВД изменило методы своей разведывательной работы, отказавшись от открытых контактов с деятелями из прокоммунистических кругов, сделав ставку на использование секретных групп нелегалов в качестве курьеров и для тайных связей с американскими атомщиками.

Новой значимой картой в тайной разведывательной игре СССР против США стало использование еврейского фактора, учитывая большой вес ученых-евреев среди американских атомщиков. Берия выдвинул тезис, что антисемитизм в стране полностью ликвидирован вследствие сталинской национальной политики и борьбы с «врагами народа».

В расчете на большую лояльность к СССР со стороны Оппенгеймера и Эйнштейна до них был доведена информация о плане Сталина создать после войны в Крыму «Еврейскую автономную республику».

Интересно использование с согласия Берии красавицы-жены известного скульптура Коненкова Маргариты, с тридцатых годов проживавшего и творившего в США [6].

Коненковы выехали в 1923 году для участия в выставке русского и советского искусства в Нью-Йорке. Сначала предполагалось, что поездка продлится только несколько месяцев, однако возвращение на Родину состоялось только через 20 лет. Во многом именно благодаря привлекательной и смело флиртующей жене Коненков получал заказы от самых влиятельных людей Америки. А в 1935 году администрация Принстонского университета заказала скульптору бюст ученого Альберта Эйнштейна. Ученому на момент встречи исполнилось 56 лет, а его будущей возлюбленной - 39. А после 1936 года, когда умерла его вторая жена Эльза, Маргарита прочно заняла ее место рядом с великим ученым.

Целых три года они могли встречаться только урывками, всего лишь на несколько часов. Великий ученый-физик, бывший в жизни большим импровизатором, решился на рискованный подлог.

Эйнштейн написал Коненкову длинное письмо, в котором сообщил, что его жена серьезно больна. К письму были приложены многочисленные справки, которые Эйнштейн взял у своих друзей-врачей. Те настоятельно советовали «мадам Коненковой» проводить большую часть времени в «благоприятном климате Саранак-Лейка», который был любимым местом отдыха Эйнштейна. Обеспокоенный состоянием жены, Коненков отправил ее в рекомендуемое место на отдых. Туда же вскоре приехал и Эйнштейн. Муж вскоре понял, что отношения Маргариты с Эйнштейном давно перешли грань дружбы, и, вопреки ее прежним быстротечным изменам устроил жене грандиозный скандал.

Вот любовное стихотворение Эйнштейна из письма Архива Российской Академии наук:

«Голова гудит как улей, 
Обессилели сердце и руки. 
Приезжай ко мне в Принстон, 
Тебя ожидает покой и отдых. 
Мы будем читать Толстого, 
А когда тебе надоест, ты поднимешь 
На меня глаза, полные нежности, 
И я увижу в них отблеск Бога».  

Однако Маргарита работала на НКВД, выполняя различные поручения, о чем Эйнштейн знал. В военные годы Маргарите приходилось лавировать между Эйнштейном, Коненковым и контролирующим ее офицером НКВД Пастельняком. Маргариту также опекала и наставляла Е. Зарубина, жена резидента НКВД в США генерал-майора В. Зарубина. Эта опытная разведчица бывала в Калифорнии, где Хейфиц ввел ее в окружение Оппенгеймера. Именно Зарубина смогла повлиять на Оппенгеймера, чтобы он перестал поддерживать левые политические круги и не привлекал к себе американскую контрразведку, а также допустил к работе над атомным проектом ученых с «антифашистскими взглядами».

Об этой советской разведчице много писал П.А. Судоплатов.

Элегантная, красивая, высокообразованная Е. Зарубина также нашла выход на видного физика-атомщика Сциларда через его родственника в Москве, работавшего в специальной лаборатории НКВД по авиационной технике.

Имеются фотографии, на которых Маргарита запечатлена рядом с Робертом Оппенгеймером - «отцом» американской ядерной бомбы. 

Их отъезд из США состоялся в августе 1945 году (сразу после испытания США своей атомной бомбы). Накануне расставания Эйнштейн подарил Маргарите изящные золотые часы вместе с несколькими любовными письмами. По личному приказанию Сталина был зафрахтован целый пароход, чтобы перевезти все работы Сергея Тимофеевича. Вернувшись в Москву, скульптор получил в полное свое распоряжение большую мастерскую на улице Горького.

Завистники в Москве стали обвинять Коненковых, что войну они «пересидели» за рубежом и что теперь получили от власти «слишком много». Уставшая от этих нападок Маргарита написала письмо Берия с просьбой «оградить семью от необоснованных нападок с учетом ее заслуг и заслуг мужа перед Родиной…». 

По утверждению Судоплатова, Маргарита работала на НКВД под оперативным псевдонимом «Лукас». Во время создания в США первой атомной бомбы в ее обязанности входило «оказывать влияние» на ученых, занятых разработкой ядерного оружия в рамках проекта «Манхэттен». Она также должна была свести Эйнштейна с заместителем советского консула в Нью-Йорке П.Михайловым, курировавшим научные связи. Поручение было успешно выполнено.

Это лишь один из крупных эпизодов грандиозной шпионской эпопеи, организованной при прямом участии Берии в США, где был использован «любовный фактор».

15 мая 1945 года выходит Постановление ГКО № 8579сс/ов, которым предусматривается разработка технического задания на проектирование первых атомных бомб БС-1, БС-2.

16 июля 1945 года, в штате Нью-Мексико американцы провели успешные испытания первой в мире атомной бомбы. Обо всех параметрах взрывного устройства и предполагаемой дате испытания нью-йоркская резидентура НКВД сообщила в Москву за две недели до события. Начальник внешней разведки НКВД СССР П. Фитин в тот же день поставил в известность Сталина, Молотова, Берия и Курчатова - руководителя советского атомного проекта. В день открытия Потсдамской конференции 18 июля 1945 года, когда американский президент Гарри Трумэн сообщил Сталину о создании в Соединенных Штатах нового оружия «необыкновенной разрушительной силы», советский лидер остался невозмутим. Обратив внимание на его равнодушие, английский премьер-министр Черчилль сделал вывод: Сталин ничего не понял из сказанного. Но он глубоко заблуждался. 

Через месяц 20 августа 1945 г. появилось Постановление Государственного Комитета Обороны СССР за № 9887-сс/оп «О специальном комитете при ГКО», в соответствии с которым производство атомной бомбы в Советском Союзе ставилось на промышленную основу. Создавались две специальные правительственные организации: Специальный комитет (СК) во главе с Л.П. Берия и Первое Главное Управление (ПГУ) во главе с Б.Л. Ванниковым. Последним пунктом этого документа предписывалось «поручить тов. Берия принять все меры к организации закордонной разведывательной работы по получению более полной технической и экономической информации об урановой промышленности и атомных бомбах». 

Добывать секретную информацию после войны становилось труднее в силу активизации деятельности ФБР и использования новых приемов защиты информации и контроля за деятельностью ученых. Судоплатов отмечал, что в некоторых случаях физики сознательно нарушали правила работы с секретными документами. В частности, показывали их белому эмигранту физику Г. Гамову, в годы войны руководившему авторитетными семинарами по теоретической физике в Вашингтоне (Джоржтаунский университет).

Проверка ФБР в 1948 г. установила исчезновение более 1500 страниц из отчетной документации по созданию атомной бомбы в Лос-Аламосе. Также было нерегистрируемое копирование важных документов, доступ к которым давался Оппенгеймером, Ферми и Вейскопфом. Считалось, что копии пойдут к ученым антифашистских или левых убеждений, а также в СССР и нейтральную Швецию (вскоре после войны там отказались от своей атомной бомбы из-за больших затрат ресурсов). Об этом пишет Судоплатов [3, с. 312]. 

Многие ученые и хозяйственники спрашивали, почему председателем Специального комитета был назначен Л.П.Берия?

Сталин доверял Берии, знал его большие организаторские способности, учитывал его заслуги в активизации атомной разведки. Кроме того, Берия руководил НКВД и распоряжался большим количеством заключенных, способных быстро строить дорогостоящие атомные объекты в неосвоенных таежных и пустынных местах (Урал, Сибирь, Средняя Азия и др.). Важно, что Берия был умен, опытен, жесток при выдаче и контроле исполнения заданий. По свидетельствам его коллег по атомной эпопее, именно Берии СССР обязан быстрому созданию ядерного оружия, сначала атомной бомбы и позже водородной. Велика роль Берии и в создании первых ракет дальнего действия, которые были нужны для доставки в случае новой войны таких мощных бомб на территорию США.

Участвуя в заседаниях Спецкомитета, П.А. Судоплатов, узнал стиль работы Л.П. Берия уже не с разведывательной, а чисто хозяйственной стороны. Его весьма интересовали вопросы добычи и переработки нефти, а в кабинете в ГКО стояли макеты нефтеперерабатывающих заводов. Выдвиженцем Берия в наркомы нефтяной промышленности стал еще молодой Байбаков.