Ученому работать в России очень интересно

Для российского ученого получить высшую научную награду родины - Государственную премию в области науки и технологий - очень большая честь, считает лауреат 2007 года академик Алексей Хохлов.  В эксклюзивном интервью корреспонденту ИТАР-ТАСС Владимиру Рогачеву он рассказал о своих исследованиях и об основных проблемах современной науки.

ВОПРОС: Что для Вас означает получение Госпремии?

ОТВЕТ: Для российского ученого получить высшую научную награду родины - Государственную премию в области науки и технологий - очень большая честь. Премия означает для меня признание не только моих заслуг, но и заслуг коллективов, с которыми я работаю, а также востребованность наших исследований. С момента своей первой научной награды - Премии ленинского комсомола в 1982 году - было много иностранных премий, включая такие крупные, как в 1992 году Премия Гумбольдта и в 2001 году Премия Вольфганга Пауля, однако на родине я ничего не получал. Но поскольку центр тяжести моих исследований всегда был здесь, Госпремия особенно ценна для меня.

ВОПРОС: Ваши исследования носят чисто теоретический характер или имеют и прикладное значение, если да, то какое?

ОТВЕТ: До конца 80-х годов я работал как физик-теоретик в области науки о полимерах. Позже я организовал 2 лаборатории - на Физическом факультете МГУ и в Институте элементоорганических соединений /ИНЭОС/ им. А.Н. Несмеянова РАН - и начал заниматься экспериментальными исследованиями. Эти лаборатории послужили зародышами для развития нами прикладных исследований в 90-е годы, когда в дополнение к фундаментальной науке стало необходимым зарабатывать деньги для содержания этих лабораторий. Где-то с середины 90-х годов мы активно работаем и в прикладных областях.

Полимеры вплоть до 80-х годов в прикладном отношении связывались преимущественно с конструкционными материалами - пластики, резины, волокна - напомнил академик. Затем 20-25 лет основное внимание уделяется функциональным полимерам, то есть полимерам, которые создаются для выполнения каких-то функций. В качестве примера можно привести суперабсорбенты для столь банальных, но крайне необходимы изделий, как подгузники и памперсы. Следующим шагом стали так называемые "умные полимеры" - материалы, которые могут обладать набором функций и в зависимости от внешних условий проявлять различные функции. Например, разработанные нами "умные полимеры" для нефтяной промышленности будучи закачанными в нефтяные скважины автоматически образуют пробку и блокируют водоносные слои, свободно пропуская нефть. В итоге облегчается отделение воды от нефти, что дает значительную экономию. Другой пример "умных полимеров" это "умные окна", которые автоматически меняют степень своей прозрачности в зависимости от внешнего освещения.

Мы знаем, что этот путь исследований практически бесконечен, потому что в конечном итоге "самые умные полимеры" - это просто живые системы. В их основе лежат молекулы ДНК, РНК, белков и т.д., которые все являются полимерами. На их базе мы можем выполнять такой разнообразный набор функций, который никаким искусственным системам недоступен. Конечно, речь идет не о биохимии, а скорее о биомиметике. Фактически мы изучаем, как какая-то функция реализована в живых системах и стараемся понять, можно ли обнаруженные в этих системах принципы применить в куда более грубых неживых, искусственно созданных системах.

Основное, чем я занимался, занимаюсь и за что получил Госпремию, - это фундаментальная наука, где мы многое сделали. Что касается внедрения наших результатов в производство, то надо понимать, что ученый заканчивает работу над какой-то темой созданием образца нового материала или прототипа устройства. Затем этот результат передается компании, заказавшей выполненную работу, и она в зависимости от своих бизнес-планов решает, что дальше делать с этим изобретением и когда запустить его в производство. Но этот этап находится уже вне сферы действия науки, и ученые над ним контроля не имеют.

ВОПРОС: Как себя чувствует университетская наука в нашей стране?

ОТВЕТ: Университет в этом отношении оказался в уникальной, по сравнению с другими научными учреждениями, ситуации. Так сложилось, что уже в середине 90-х годов ректор МГУ Виктор Садовничий поставил вопрос о переходе от выживания к развитию. Своим относительным благополучием в те годы МГУ обязан своему ректору, который с самого начала выбрал верный курс.

ВОПРОС: С какими наиболее острыми проблемами - кадры, финансы - Вы сталкивались и сталкиваетесь?

ОТВЕТ: Центр тяжести работ, за которые присуждена Госпремия, приходится на 90-е годы. Эти фундаментальные результаты были получены несмотря на трудные внешние условия. Конечно, для этого надо было действовать энергично, но, в целом, это удавалось. Сейчас все мои бывшие молодые сотрудники, с которыми я начинал работать, стали уже докторами наук, доросли до ситуации, когда могут сами возглавлять научные группы. У нас не только нет кадровых проблем, но мы можем поставлять очень квалифицированные, умеющие работать в современных условиях кадры в другие лаборатории.

Не было никогда на кафедре и финансовых проблем, поскольку мы очень активно подавали заявки на различные гранты и заключали контракты. Кто активнее работает, тот и получает соответствующее вознаграждение. Но я считаю, что если мы хотим, чтобы люди действительно глубоко занимались фундаментальной наукой, то они должны получать достойную зарплату, что сейчас не так. Сейчас нужно постоянно писать заявки на соответствующие гранты.

Фактически получается, что кафедра живет относительно благополучно благодаря тому, что балансирует между двумя принципами: "Хочешь жить - умей вертеться" и "Служенье муз не терпит суеты. Прекрасное должно быть величаво". Ситуация на кафедре и в институтской лаборатории, пожалуй, благополучна.

ВОПРОС: Знакома ли Вам проблема утечки умов?

ОТВЕТ: Многие мои ученики, сотрудники работают сейчас в зарубежных научных центрах. У человека всегда есть выбор, когда он взвешивает, что ему комфортнее. Некоторые любят и умеют прикладывать дополнительную энергию для получения дополнительных финансов, которые можно направить на развитие, другие - предпочитают сидеть и мыслить. Им в 90-е годы было трудно оставаться в нашей стране. Но выбор всегда остается за человеком.

Что касается меня, то я, по своему внутреннему мироощущению не мог бы никуда из России уехать, хотя у меня было громадное количество различных и очень заманчивых предложений. Просто, мне было бы неинтересно развивать науку в какой-либо другой стране. Мне интересно развивать науку и работать со студентами только в России.

Если иностранные компании предлагают свои стипендии студентам, чтобы те могли лучше учиться и не подрабатывать где-то, а потом собираются их трудоустроить в своих российских представительствах, ничего плохого в этом нет. Они могут предлагать, а студент - выбирать. Надо понимать, что, когда студент идет работать в компанию, он теряет возможность свободно публиковать свои результаты, которые становятся собственностью компании. Утрачивается и право свободного выбора направления исследований, ты занимаешься тем, что определит компания. Отнюдь не все молодые ученые согласятся на это.

ВОПРОС: Как Вы оцениваете уровень подготовки Ваших специалистов по сравнению с иностранными коллегами?

ОТВЕТ: Если сравнивать с ведущими западными ВУЗами, то ситуация будет такой - к моменту окончания физического факультета МГУ, наши выпускники обгоняют практически всех и находятся на одном из самых высоких уровней в мире. На уровне же кандидата наук наблюдается равенство в уровне подготовки. Но в любом случае, физики и математики "производства" МГУ никак не уступают коллегам с Запада.

ВОПРОС: Чем любите заниматься в свободное время и на что потратите премию?

ОТВЕТ: Свободного времени у меня практически нет. Даже на выполнение неотложной работы времени не хватает. Отпуск посвящаю семье. Каких-то особых хобби, типа выпиливания лобзиком, за собой не замечал. Что касается денежной части премии, то пока еще не придумал, на что ее потрачу.