Из опыта дешевого пола

Когда 21 год назад меня с сыном выписывали из роддома, дежурная медсестра строго сказала: "С отца мальчика - пять рублей". Девочка - я уже знала - обошлась бы в три.

Комплекс половой неполноценности во мне начала воспитывать школа. Два года женская половина нашего класса положила на то, чтобы добиться права выбирать, чем заниматься на уроках труда. Шитьем футляра для расчески или забиванием гвоздей?

Первый навык даже во времена всеобщего дефицита не имел никакого практического смысла. Второй и сейчас имеет. Впрочем, дело было, конечно, в принципе. На волне этой победы право играть в футбол мы завоевали почти мирным путем. И конечно, все 10 лет учителя пытались объяснить мне и моим подругам, чего стоит женская дружба.

На творческом конкурсе в МГУ профессор с порога спросил: "Какого черта вас, барышня, понесло в журналистику?". Спасибо, к этому времени я уже умела забивать гвозди и отличала офсайд от пенальти, поэтому такая постановка вопроса меня не смутила.

На пятом курсе я начала печататься в "Комсомолке" и почти не сомневалась в том, что возьмут в штат. Все были "за", оставалась последняя инстанция - заместитель главного. В день назначенной встречи мы впервые столкнулись с ним в коридоре, после чего он наотрез отказался со мной разговаривать. Опытные товарищи внесли ясность: газетный начальник ориентировался по подписи - Л. Телень - и был уверен, что нанимает в корреспонденты мужчину. Спасибо, к этому времени я не только умела забивать гвозди, отличать офсайд от пенальти, но и худо-бедно писала заметки, поэтому в "Комсомолку" меня все-таки взяли.
Через 6 лет, усугубив свою половую ущербность рождением ребенка, я решила сменить место работы. Нетрудно догадаться, что именно сказали мне в "Труде", "Известиях" и далее почти по всему списку московских газет. Мой пол не смутил одно издание - газету "Социалистическая индустрия". Что логично: в тяжелой, легкой и прочей отечественной промышленности женский труд умели ценить.

Но вскоре редактором моего отдела стала женщина. "Баба-начальница? Удавиться!" - по-доброму оценили мои перспективы коллеги. Я не обманула бы их ожиданий, но почему-то не нашла повода.

Потом наступило другое время. Женщин, евреев и сексменьшинства реабилитировали в глазах работодателей. Однако дело было сделано: комплекс неполноценности вошел в подсознание как клятва юного пионера. Когда главный редактор "МН" Егор Яковлев предложил мне возглавить отдел политики, я ответила, как положено: "Баба-начальница? Удавиться!" К тому моменту в "МН" было много моих подруг по комплексу неполноценности - заместитель главного, редактор отдела, обозреватели. Потом стало два заместителя, три редактора, больше обозревателей. Потом еще больше... За эти 15 лет мы в газете и вместе с газетой много чего пережили: коней и изб, по-моему, хватило на каждую. Но кое с чем мы так и не справились. До последнего времени чертовски недоставало интриг, склок, слухов, скандалов, сведения счетов, бабской зависти и дамских истерик. То ли с женщинами не везло? То ли везло с мужчинами?

...Интересно, чему бы они научились, если бы в роддоме за них, а не за нас давали полцены?