Дожить до ста двадцати. Александр Есенин-Вольпин: "Фамилия только мешала"

Сын поэта Сергея Есенина, Александр Есенин-Вольпин - единственный оставшийся в живых из его детей. Он известен как крупный ученый в области логико-математической теории. Философ, поэт, диссидент, он с 1972 года живет в вынужденной эмиграции, в американском Бостоне.

Его считают идеологом правозащитного движения, сорокалетие которого мир отметил в декабре прошлого года. Несмотря на возраст, Александр Сергеевич продолжает работать в повышенном темпе - публикует работы по логико-математической теории, ездит с лекциями по университетам США, активно сотрудничает с диссидентским движением. Возраста он не чувствует, живет своим делом. Вот и сейчас главная его цель - доказать правомочность своей математической теории.

А позади - полная нелегких приключений жизнь политически преследуемого ученого, ставшего на путь диссидентства в силу своего характера и убеждений.
- Александр Сергеевич, вас часто приглашают читать лекции в американских университетах. Вы интересуете их как математик или правозащитник?
- В последнее время больше второе. Недавно меня пригласили сделать основной доклад в Колумбийском университете на Григоренковских чтениях, организованных Общественным фондом Григоренко и Гарримановским институтом. Пригласил меня Андрей Григоренко, президент фонда, сын и соратник диссидента, генерала Петра Григорьевича Григоренко. Чтения в этом году были посвящены 40-летию правозащитного движения. Я вспомнил о важности выступлений покойного Григоренко еще до начала нашего движения. На демонстрации 5 декабря 1965 года я не был с ним знаком. А вот в следующем году он уже сидел в моей квартире, и мы не могли выйти: дом был окружен гебистами.
- За 33 года вашей жизни вне родины о вас написано многое. А как бы вы сами определили свою роль в правозащитном движении?
- Как не очень большую.
- Поясните?
- На самом деле немалую роль играла моя физиономия, фамилия моего отца. Может быть, она помогала мне получить слово, но мешала говорить по существу. К борьбе за судебную гласность отец не имел никакого отношения: в те годы, когда он жил, ее просто не было. Эта тема возникла после смерти Сталина. И при любом выступлении я всегда сводил разговор к гласности, а от меня хотели слышать другое.

На той самой первой демонстрации 5 декабря 1965 года мы требовали гласности суда над Синявским и Даниэлем. Это был мой лозунг. Я его взял его из статьи УПК, где было записано: "гласность", "публичность", "открытость". А если "гласность" записана в законе, то мы и требуем соблюдения закона. Так за 20 лет до Горбачева мы заговорили о гласности.
А другой лозунг я сформулировал так: "Соблюдайте Конституцию!". Но почему-то наши объявили: "Уважайте!". И на том спасибо.
- О вашей "Памятке для тех, кому предстоят допросы" ходят легенды...
- Она написана тоже исходя из позиции гласности и требования соблюдать процессуальные законы. А я их хорошо знал. Мой дед со стороны матери был известным адвокатом, оставил много литературы. Кроме того, я сам проштудировал все советские кодексы. Много занимался этим в ссылке. Плюс мой личный опыт и умение выводить следователей из себя. В "Памятке" я советовал допрашиваемым проверять каждую фразу написанного следователем протокола. С самого начала советовал уточнить: "А по какому делу вы меня вызвали?". А дальше на любой вопрос задавать встречный: "А какое это имеет отношение к данному делу?" и так далее.
Думаю, что если "Памятку" переписать применительно к сегодняшним законам, можно использовать и нынче. Ибо суть проблемы та же.
- На ваш взгляд, есть ли политзаключенные в нынешней России?
- Иногда трудно провести границу между преследованиями по чисто политическим и по иным основаниям. Официально считалось, что в СССР политзаключенных нет; арестованным предъявлялись уголовные обвинения вроде "нарушения общественного порядка", "клеветы". После горбачевской перестройки, в 90-е годы, политзаключенных в России, насколько мне известно, действительно не было. Сейчас, видимо, снова появляются люди, оказавшиеся в тюрьме именно по политическим мотивам безотносительно к тому, по какой статье они обвиняются.
- Как вы лично пострадали от властей?
- Да я особенно и не страдал. Два раза попадал в питерскую психушку. Да еще два с половиной года в ссылке, потому что при Хрущеве напечатал за границей "Весенний лист", где в стихах касался и темы репрессий. А к моменту начала движения мне было за 40, а той молодежи - за 20. Естественно, они прислушивались ко мне. В 60-е годы я уже и стихов не писал, а занимался математикой. Вот и только что свою последнюю работу отослал своему ученику в Голландию для публикации. Я говорю то, что думаю.
- Вы сейчас говорите уже о науке?
- Обо всем. Нужно говорить правду. А люди не особенно заботятся о правде.
- А если сравнить время 60-х и сегодняшний правовой беспредел в России и в постсоветских республиках?..
- Я хочу конкретно знать, в чем это выражается. Я знаю о деле Ходорковского, но не знаю сути бизнес-законодательства. Может, он и вправду нарушил какие-то запреты. Конечно, плохо, что он сидит. России нужны бизнесмены. А мне нужны факты. Вот я собираюсь ехать в Россию и, думаю, кое-что увижу. Конечно, если дадут визу.
- А вы удовлетворены, например, американской судебной властью?
- Я не имел с ней столкновений по гражданской линии. Я удовлетворен тем, что она не вмешивалась в мои дела.
- Но вы наблюдаете жизнь вокруг себя. Как вы считаете, в этом государстве человеку легче или труднее?
- Думаю, что не идеально. Голосую я за Демократическую партию. При ней несколько лучше, чем при республиканцах. А вообще здесь, конечно, лучше. Не столь уж многие стремятся отсюда уехать. Но имеющихся преимуществ недостаточно, чтобы оказать заметное влияние на Россию.
- Политику Белого дома по отношению к Ираку одобряете?
- По-моему, Белый дом проиграл Ирак. Америка могла бы поумнеть. Я против того, чтоб гибли люди с обеих сторон. Нельзя было так грубо начинать войну. И с Саддамом можно было расправиться иначе. Боюсь, что республиканцы доведут до беды. Хотя я не консерватор, не реакционер. Большинство русских иммигрантов связывают себя с республиканцами. Мне этот выбор чужд. Я - беспартийный.
- А еще говорят, что вы безбожник.
- Я - формалист. Если и отводить какое-то место мистике, это не значит, что нужно отказаться от идеи постижения мира разумом. Правда, я не делаю из этого мировоззрения. Сегодня можно доказать, что существует не один, а много миров. Отсюда следует, что я не верю в Творца как Единого создателя единого мира. Ибо таким образом мы сужаем восприятие Вселенной.
- Скажите, жизненный опыт меняет мировоззрение человека?
- В молодости я любил повторять собственное изречение: "Жизнь - старая проститутка, которую я не брал себе в гувернантки". Постарел - понял, что опыт может и должен быть учтен. Главное - противостоять противонормальному опыту.
- Давайте немного о личном. Видел ли вас когда-нибудь ваш отец Сергей Александрович Есенин? Ведь вам был год и семь месяцев в декабре 1925 года, когда его не стало.
- Видел. Лет так через двадцать после своего рождения я посетил дом в Ленинграде, где когда-то жил, свою квартиру. Так соседи по этажу рассказали, что Есенин приходил в отсутствие мамы посмотреть на младенца, то есть на меня, но я его не запомнил (смеется).
- А ваша мама не вышла замуж после этой любви?
- Вышла. Мой отчим - известный химик Михаил Волькенштейн. В последние годы он жил один в Ленинграде, дожил до конца советской власти и умер в 1992 году.
- Вы поддерживали родственные связи со своими братьями и сестрой?
- Да. С Костей, правда, особой близости не было, ибо он был членом партии. Он умер накануне чернобыльского взрыва, 25 апреля 1986 года. Татьяна жила в Ташкенте, умерла в 1992 году. А вот с Мариной, дочерью Кости, собираюсь встретиться в декабре в Москве. (Константин и Татьяна - дети Сергея Есенина от брака с актрисой Зинаидой Райх, позже женой Мейерхольда. - Прим. ред.).
- А с Георгием?
- Он же рано погиб, в годы ежовщины... (Георгий - внебрачный сын Сергея Есенина и Анны Изрядновой. - Прим. ред.)
- Вы могли бы дать самому себе характеристику? Какой вы человек?
- Скептик.
- "Все подвергай сомнению"?
- По крайней мере, стараюсь.
- А в быту вы уживчивы?
- Когда мне не мешают - уживчив. А мешают - не особенно.
- Если не секрет, кто ваша жена?
- У меня их было четыре. С последней, Галей, мы сейчас разъехались. Она не выдержала моих безбожных взглядов.
- А какие из ваших работ для вас важнее всего?
- Конечно, по математике. Я больше известен в области оснований математики как фундаменталист, хоть некоторые и любят повторять, что, прежде всего, я сын Есенина и диссидент. А вот последняя работа, которую я только что выслал для печати, очень эффектна. Уверен - пойдут разговорчики. Я ее всерьез намерен продвигать!
- Как же вам хватает на все это времени? Ведь уже за восемьдесят перевалило?
- Времени у меня достаточно. Если мама прожила почти сто лет, то я собираюсь сто пятьдесят, а уж сто - сто десять-сто двадцать - это наверняка!

Родился Александр Сергеевич 12 мая 1924 года. Его мать - Надежда Давыдовна Вольпина (1900-1998), выдающийся литератор, переводчик (тысячи страниц переводов с немецкого, французского, греческого, туркменского, в том числе Овидия, Гете, Гюго и т. д.), автор мемуаров "Свидание с другом". В юности писала и читала с эстрады стихи. В 20-е годы примкнула к имажинистам, тогда и познакомилась с Сергеем Есениным. В начале 1924 года, после разрыва с Есениным, уехала из Москвы в Ленинград, где вскоре родила сына.

В Москву мать с сыном переехали в 1933 году. Александр Сергеевич окончил мехмат МГУ, защитил диссертацию по математике и получил направление на преподавательскую работу в Черновицкий университет (Украина). Там же был впервые арестован за чтение собственных стихов в кругу друзей - стихи были признаны антисоветскими. Признан невменяемым, помещен в ленинградскую психиатрическую больницу, вскоре отправлен в ссылку в Караганду на пять лет, но через три года, в 1953-м, после смерти Сталина освобожден по амнистии, вернулся в столицу.

А потом - опять наука, собственное направление - ультраинтуиционизм, десятки стихов. В 1961 году в Нью-Йорке был напечатан его сборник "Весенний лист" - для любителей поэзии, и "Свободный философский трактат" - для тех, чья совесть молчать не может.

К слову, издание "Весеннего листа" в Нью-Йорке - это второй после "Доктора Живаго" случай в истории советской литературы, когда за рубежом была напечатана книга без санкции властей и под настоящим именем автора.

А далее - целая череда новых "сумасшествий". Это он - автор большинства лозунгов правозащитного движения. Это он составил текст "Гражданского воззвания" - призыв к демонстрации 5 декабря 1965 года, организованной Владимиром Буковским в связи с арестом писателей Синявского и Даниэля.
Есенин-Вольпин автор самого известного в то время документа диссидентского движения - "Памятки для тех, кому предстоят допросы" (1968). Ее передавали друг другу преследуемые внутри страны, а в 1973 году она была напечатана в Париже.
Его забирали на Лубянку - и отпускали: не за что было ухватиться. Он напоминал властям, что инакомыслие не расходится с законом, а значит, не должно быть наказуемо.

Жена Вольпина Виктория вспоминала: однажды за три часа беседы со следователями Александр Сергеевич так их измотал, что они сдались, позвонили ей и сказали: "Забирайте!".

Он активно работал в Комитете по правам человека, созданного Дмитрием Сахаровым, Валерием Чалидзе, Андреем Твердохлебовым. Писал доклады о праве на защиту, о правах психически больных, о международных пактах о правах человека и т. д. В итоге в марте 1972 года власти дали Александру Сергеевичу понять, что лучше бы ему уехать из страны. И уже в мае того же года он эмигрировал в США.