ТОНКОЕ ЗНАНИЕ. УМЕР СЕРГЕЙ АВЕРИНЦЕВ
|
Ученые заслуги и звания Аверинцева можно перечислять долго, и в данном случае уже само перечисление будет говорить о безусловном не только российском, но и международном признании его научного авторитета. Председатель Русского библейского общества, международного Мандельштамовского общества, член Academia Europaea, Academie universelle des culture, почетный доктор Scientarum Ecclesiasticarum Папского Восточного института в Риме, лауреат международных и российских премий и прочее, прочее.
Выпускник классического отделения филологического факультета МГУ, он затем работал в Институте мировой литературы АН СССР, в Институте истории мировой культуры при МГУ, писал научные монографии, статьи для энциклопедических изданий, был главным редактором трехтомной энциклопедии "Христианство", не говоря уже о многочисленных предисловиях, переводах и собственном оригинальном поэтическом творчестве.
Круг его интересов столь же многообразен - от византийской литературы и литературы христианского средневековья до немецкого романтизма и русского символизма. Впрочем, дело не в широте и разнообразии как таковых. При всей кажущейся универсальности знаний и непохожести проблем, которым посвящал свою деятельность Сергей Сергеевич, сама устремленность его научных усилий имеет определенную закономерность.
В принципе, любой ученый в своих трудах выступает с позиции посвященности, с позиции обладания знанием. Сплошь и рядом он к посвященным и обращается. Аверинцев же выступал апологетом и популяризатором тонкого знания. Он пытался сузить сферу "профанного", придать статус "легитимности", оправдать сферы и области гуманитарного знания, не проясненные по тем или иным причинам. Это видно даже в его научных трудах - например, в "Поэтике ранневизантийской литературы".
Когда в 1970 году вышел знаменитый 5-й том "Философской энциклопедии", разразился скандал. Статья "Христианство", написанная Сергеем Аверинцевым, расценивалась как идеологическая диверсия. Аверинцев писал не с позиции научного атеизма, но как теолог, как верующий человек, тем самым делая доступной, открытой сферу теологии, не отчужденного, а сокровенного знания.
В несколько ином аспекте и с другой точки зрения, но столь же революционно было издание "Игры в бисер" Германа Гессе с предисловием Аверинцева или издание стихотворений Вячеслава Иванова в малой серии "Библиотеки поэта" с его статьей.
Уже перечень имен тех, кто привлекал внимание Аверинцева, о ком он писал и кого переводил, - показателен: Брентано, Гессе, Гельдерлин, Освальд Шпенглер, Карл Юнг, Хейзинга, Мандельштам. Это абсолютная экзотика для советского времени, да и сейчас авторы не самые популярные. Не для среднего читателя, так сказать.
То же внимание к тонкой духовной материи проявляется в оригинальных стихотворениях Аверинцева, написанных, конечно, явно не для всех, рассчитанных на внимательное, умное чтение. Как, например, эти провидческие стихи 1993 года:
Молитва о последнем часе
Когда смерть посмеется надо мною
Как та, что смеется последней
И сустав обессилит за суставом
Твоя да будет со мною Сила
Когда мысль в безмыслии утонет
Когда воля себя потеряет
Когда я имя мое позабуду
Твое да будет со мною Имя
Когда речам скончанье настанет
И язык глаголавший много
Закоснеет в бессловесности гроба
Твое да будет со мною Слово
Когда все минет, что мнилось
Сновидцу наяву снилось
И срам небытия обнажится
Пустоту мою исполни Тобою
Аза Тахо-Годи, профессор МГУ:
Ведь он был мой студент
Надо сказать, что хотя Сергей Сергеевич и болел последнее время - сообщение для меня было ошеломляющим. Я позвонила и разговаривала еще в декабре с его женой Натальей Петровной. Она говорила, что его должны привезти домой. За неделю до случившегося я видела сон: Сережа - молодой, ясный - переходит дорогу и со мной разговаривает. А ведь он разговаривать не мог. Я позвонила и Наталья Петровна сказала, что Сережа в субботу скончался...
Удар большой и для меня - особенно. Ведь Аверинцев - единственный человек, который признавал себя учеником Лосева. И когда Алексей Федорович скончался, он написал даже не некролог, а большую статью "Памяти учителя". Сферы интересов Лосева - они нашли отражение в интересах Сережи (пожалуй, все, кроме Византии, Алексей Федорович Византией не занимался). В том числе и религиозные проблемы, отношение католичества и православия.
Ведь это мой студент. Он сразу не поступил в университет. Сначала - на вечернее отделение, а потом уже перевелся на дневное. Я хорошо помню его в то время. Нелепый, неуклюжий, замотан в какие-то шарфы всегда. Он все время болел. Но был пытлив, все время узнавал, какие книжки почитать. Начал приходить к Алексею Федоровичу.
Я помню, как Сережа вместе с Сашей Михайловым регулярно бывали у нас, особенно в то время, когда выходила Философская энциклопедия.
Все обсуждения - статей религиозного характера - проходили в кабинете Алексея Федоровича. Ведь боялись писать, боялись публиковать. А потом уже Сергей активно выступал в разных местах со своими докладами, лекциями. Он первым приобщал к проблемам религиозно-филофским.
Он говорил трудно, а писал замечательно. Его книга "Поэтика византийской литературы" написана необыкновенно изящным языком. И почерк был великолепный. У меня сохранилось много его разных открыток. Изящный, несколько стилизованный под старинную вязь - даже не античную, а византийскую - почерк. Он, как и Лосев, считал себя учеником Вячеслава Иванова и поэтому с радостью отозвался, когда у нас в Доме Лосева проходила конференция, посвященная Иванову, и сюда приезжал сын поэта - Дмитрий Вячеславович. Аверинцев тогда сделал неожиданный доклад "О юморе у Вячеслава Иванова". В последний раз я с ним говорила год назад, на Страстной неделе. Он говорил, что приедет на лосевскую конференцию и будет читать доклад "Жанр христианского философствования у Владимира Соловьева и его продолжателей в компаративистской перспективе". Это было перед его отъездом в Рим. А 3 мая случились эти тяжкие события. Ведь он пережил клиническую смерть в течение 40 или 50 минут...