СЛУЧАЙ ГУРЕВИЧА

В понедельник была на юбилее университетского профессора Семена Моисеевича Гуревича. Ему исполнилось 85 лет

На факультете журналистики МГУ Гуревич очень долго преподавал теорию и практику партийно-советской печати. Мы называли этот предмет «тырпыр». Но даже в расшифрованном, а не сокращенном виде в самом названии предмета не было, по-моему, не то что слова, а даже звука правды. Может, только чуть-чуть теории, почти никакой практики, абсолютно ничего партийного, тем более советского, а о печати - постольку-поскольку.
Нас, слава богу, не учили профессии. То есть складывать буковки в слова. Этому мы учились сами. Уже после университета. И только через годы начинало доходить, что, к счастью или к несчастью, выбрали профессию, в которой каждый день - до конца жизни как минимум - будем сдавать экзамены.
Нас просто заставляли - силой, пинками - читать книжки. Русскую и зарубежную литературу. И - только тексты. Классиков. Никаких учебников. Боже упаси.
А еще учили будущей профессии через русский язык. Через «лучшие слова в лучшем порядке». Нам внушали: журналист может состояться, если научится что-то делать со словами. Так, как мнет глину скульптор. Как давит краску художник из неизвестных кристаллов.
Потом я где-то прочту: художник вытаскивает из цвета его собственную волю.
А журналист - из слова.
Именно - вытаскивает. Волю! Собственную! И - лучшее. Не худшее. Потому что в словах - как в людях - есть и то, и другое.
Юрий Михайлович Лотман говорил: текст выбирает себе читателя. Можно добавить: выбирает и собирает. Семен Моисеевич Гуревич тоже держался за это. Опять же внушал: журналист выбирает, о ком ему писать. Выбирает и собирает. Сам, себе, собой, в себя. Качественная журналистика - это когда профессиональное и человеческое слитно, неразделимо, почти неразличимо.
Я до сих пор удивляюсь, как это все можно было вбивать студентам через «тырпыр». Гуревич - мог.
Он знал: форма руководит содержанием. И диктует неумолимость действия. И в этом смысле журналистика - не только «что», но и «как».
Гуревич - очень отдельный человек. Личность.
В толпе всякий - часть. Фрагмент. И только личность - не часть толпы, общества, мира. Личность - целое. Не минимум - максимум. Не некий размноженный экземпляр - лицо.
Гуревич был и остается лицом. Очень молодым. (И в свои 85 самым молодым почти из всех, кого я сегодня знаю.) Умным, талантливым, строгим, добрым, современным, ироничным и самоироничным.
Его личность во многом, если не во всем, предопределяла наш внутренний мир. Наши представления о ценностях - подсознательно - диктовались им, любимым профессором.
Благодаря ему мы в ранней юности узнали, может быть, самое главное: никто, никогда и никакими готовыми ценностями не располагает. Мы должны создавать их сами. Жить свою жизнь. Что-то иметь внутри себя. Внутреннюю суть. Внутреннюю жизнь. Внутреннее развитие. Внутреннее слово.
Быть журналистами - не подобий, не назначений, а - сути, сущности.
Почти что мальчиком - студентом знаменитого МИФЛИ - Гуревич ушел на Великую Отечественную. О войне никогда и никому из нас не рассказывал. Как бы мы ни просили.
Был разведчиком, военным переводчиком. Почти всю войну прошел с белорусскими партизанами. Много раз его перебрасывали через линию фронта. Работал с пленными. (Блестяще знал немецкий язык.) Чудом - и к нашему счастью! - остался жив.
Потом окончил филфак МГУ. В 1948 году пришел работать в газету «Московский университет». А с 1956 года - без года пятьдесят лет - преподает на факультете журналистики МГУ.
В одноразовых отношениях - что с работой, что с людьми - радости мало. Радость в другом: когда занимаешься чем-то (или любишь кого-то) долговременно-протяженно, серьезно, приверженно, осознанно.
В минувший понедельник сидела в студенческой аудитории родного факультета, смотрела на Гуревича, принимающего поздравления (кстати, что сам Семен Моисеевич, что его замечательный начальник, декан факультета журналистики Ясен Николаевич Засурский, за все четыре часа чествования ни разу не присели, принимали гостей стоя - люди формы, люди девятнадцатого века!), и думала: что же делает человека личностью, лицом? Причин может быть миллион. Назову лишь одну. Абсолютно иррациональную.
У блеска глаз мужчины есть имя.
В случае с Гуревичем это Элла Давыдовна.
Почти шестьдесят лет назад он женился. И с тех пор - счастлив