Дьявол с человеческим лицом. "Личное дело игрока Рубашова" и "Женщина-птица" Карла-Йоганна Вальгрена

"Личное дело игрока Рубашова" и "Женщина-птица" Карла-Йоганна Вальгрена

Шведский прозаик и бард Карл-Йоганн Вальгрен стал известен в России в прошлом году, когда у нас был опубликован "Ясновидец" (русская версия книги была переиздана под более близким к оригинальному названием - "История удивительной любви чудовища"). Теперь нам доступны две более ранние книги Вальгрена, вполне гармонирующие с "Ясновидцем" и позволяющие лучше понять, что же представляет собой проза новоявленного человека-бестселлера. Вальгрена у нас переводят в обратном порядке: русского читателя последовательно познакомили с его романами, написанными в 2002, 1996 и 1991 годах. Может быть, оно и правильно - после отменно длинных эпико-мистических историй, насыщенных полуреальной фактологией и произведших общеевропейский фурор, можно прочесть и давнюю 'Женщину-птицу', чтобы понять, от чего неугомонный швед пришел к своим домотканым полотнам. 'Личное дело игрока Рубашова' и 'Ясновидец' - близнецы-братья. Конкурент Джоан Роулинг, сочинитель недетских сказок Филипп Пуллман учит, что перед написанием книги автор должен тщательно изучить фактический материал, а потом, выбросив все свои фотокопии и конспекты в мусорное ведро, начать писать то, что придет в голову. Вальгрен вроде бы то и дело поступает согласно второй из этих заповедей, но конспекты не выбрасывает. Он с завидной ловкостью находит люки и полуосвещенные ходы в исторических подземельях, чтобы дать своему герою отметиться всюду, где только можно, желательно поблизости от общеизвестных персон, мест и событий. Задача-максимум - протащить персонажа сквозь мясорубку четко очерченной большой эпохи, получив на выходе пропорциональную смесь из проникновенных этико-философских выводов и лирического катарсиса. Что Вальгрен умеет, так это создавать атмосферу. Может быть, поэтому его Агасферы выглядят более органично, чем, скажем, акунинские Штирлицы и поручики Ржевские. Заставший почти весь XIX век уродец-телепат в 'Ясновидце' - хорошо; но измордованный XX веком и физически бессмертный русский - не правда ли, лучше? Николай Рубашов получает бессмертие в 1900 году в возрасте тридцати лет, устроив себе встречу с дьяволом и проиграв ему душу в покер. Прозвучал гонг завязки - и понеслось: богатство и счастье, жизненный крах, оккультные искания, окопы Первой мировой, ужасы гетто и закрытых нацистских проектов, отшельническое существование на ничейной земле между Западным и Восточным Берлином, кошмары европейских горячих точек - Северной Ирландии и Боснии, апатия, многочисленные и безуспешные попытки себя изничтожить. Из этого водоворота иногда выныривают сшитые на живую нитку, но объемные и узнаваемые образы всамделишных героев века - например, помогающий Рубашову Распутин или тяжело переживающий встречу с бессмертным русским черный маг Алистер Кроули. Неприкаянным мудрецом-безумцем сквозь повествование проносится другой бессмертный - добродушный алхимик Парацельс, трансформирующийся из старика в младенца и чем-то неуловимо напоминающий Алексея Хвостенко. Эксплуатация затасканных сюжетов, а также некоторый популизм и обилие клише искупаются поэтическим языком и хорошей ориентацией в материале. А еще красноречивыми наблюдениями дьявола, который следует за героем в разных обличьях и тщательно документирует его историю. Тот же дьявол походя открывает нам авторский замысел, характеризуя Рубашова как персонаж-символ, и даже прилагает собственную автобиографию. Но о своем литературном дедушке Воланде, конечно, умалчивает. Не говорит он и о том, что главный герой по имени Николай Рубашов уже появлялся в романе Артура Кестлера 'Слепящая тьма'. 'Женщина-птица' - роман о шведских провинциалах, у которых, как ни крути, не складывается жизнь. Здесь тоже охвачена определенная эпоха (1980-е от начала до конца), а брату главной героини, мечтающему стать великим гитаристом, во сне является дьявол. Можно остаться в тихой северной дыре или отправиться на поиски давно потерявшегося родственника, а можно, подобно мятежной Кристине, уехать в Париж и дальше в Индию, чтобы обернуться там птицей (или скорее возомнить себя ею на наркотической почве) - конец все равно один: тупик. Сам Вальгрен, тоже проведший юные годы в Индии, этого тупика избежал. Сейчас популярному писателю остается только пожелать не сделаться гиперпопулярным, чтобы остаться привлекательной антитезой коллективному Коэльо. Карл-Йоганн Вальгрен. Личное дело игрока Рубашова/Пер. со шв. С. Штерна. - М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2005. - 573 с. Женщина-птица/Пер. со шв. С. Штерна. - М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2005. - 318 с.