"За то, что я нарушил тишину"

Вот и четверть века минула с того знойного июльского дня, который навсегда остудил бунтаря и барда эпохи безвременья. А вскоре - случайно ли? - скончалась и сама эпоха. Теперь кто не знает, что явился он предтечей всех последовавших за его смертью общественных потрясений. В результате хриплое его наследие растиражировалось в кассетах, дисках, журналах...

Хотя с течением нового бурного времени и сопутствующей ему гласности злободневность и гражданская острота многих вещей явно притупилась. Зато лучшие песни и стихи Владимира Семеновича - те, что выдерживают испытание любым временем, - сегодня вполне законно стали классикой.

И когда он в который раз всей неукротимой своей энергией рвется "за флажки", мы в иной суете, иными обстоятельствами обложенные, опять сопереживаем его надрыву.

…А все начиналось с одного концерта в конце 1950-х, когда на сцену студенческого клуба МГУ вышел небольшого роста парнишка с гитарой. "Сел опасливо и как-то боком, потом миновал микрофон и встал у края рампы, как у края пропасти. Откашлялся. И начал сбивчиво объяснять, что он, в общем-то, ни на что не претендует, с одной стороны, а с другой стороны, он претендует и даже очень на внимание зала и еще на что-то. Потом он довольно нудно объяснял, что в жизни у человека один язык, а в песне - другой и это - плохо, а надо, по его мнению, чтобы родной язык был и в жизни, и в книгах, и в песнях - один, ибо человек ходит с одним лицом… Тут он помолчал и сказал нерешительно: "Впрочем, лица мы тоже меняем… порой"… и тут он сразу рванул аккорд, и зал попал в вихрь, в шторм, в обвал, в камнепад, в электрическое поле. В основном то были блатные песни и что-то про любовь, про корабли - не помню песен, а помню, как ревел зал, как бледнел бард и как ворвался за кулисы… чекист и зашипел: "Прекратить!" С этого и началась Володина запретная-презапретная биография…" Так свидетельствует о дебюте Высоцкого его двоюродный брат Павел Леонидов.

В этом отрывке воспоминаний действительно сфокусирована как вся последующая его судьба, так и его сущность. Известно, что любому желающему реализовать себя таланту, будь то артист, исполнитель песен или поэт, государство (и не только тоталитарное), социум и те, от кого непосредственно зависит популяризация его творчества, - рано или поздно выставляют свои жесткие условия. Любой "выход на подмостки" предполагает определенные правила игры, которые можно принять или не принять…

Высоцкий изначально действует по-своему. И с того зимнего дня в 1956 году, когда, несмотря на противостояние родителей, он бросил строительный институт, чтобы поступить в школу-студию при МХАТе, - играет, что называется, против обычных правил. Уже смолоду предъявляет на правду собственные права и устанавливает свои расклады. Меняя роли и песни, он всегда и везде оставался со своим лицом - эдакий лицедей без маски. И вся бешеная слава досталась ему, выброшенному из официальных средств массовой пропаганды, регалиями и званиями не отягощенному, - вопреки сценарию всеобщего маскарада.

А в 1973 году Владимир Высоцкий удивил цивилизованный западный мир, тем, что вопреки его чаяниям (и, вероятно, тайным расчетам КГБ, выпустившего его за рубеж в период травли), невозвращенцем не стал. Почему-то не был он диссидентом, этот "хриплый бард", прошибавший "блатными аккордами" железный занавес.

Я смеюсь, умираю от смеха,
Как поверили этому бреду?
Не волнуйтесь, я не уехал,
И не надейтесь - я не уеду.

Взрывал застоявшееся сознание, ломал проржавевшие стереотипы и срывал маски, к очень важным лицам приросшие, тем самым подготавливая смену вех… Но "предтеча" не был бы предтечей, если бы не вобрал в себя всю двойственность и противоречивость того, что последует спустя десятилетие после его смерти, когда развороченную и разорванную на части большую страну попытаются подвести под чужие мерки… Не закономерно ли, что выворачивавший наизнанку "Расею" и всячески пародировавший советскую маразматику Высоцкий, быстро преодолел болезненное потрясение от первой встречи с вожделенным для многих Западом? "…И повсюду ты чувствуешь себя изгнанником, ты не можешь жить ни поднадзорно-свободным в Москве, ни условно-свободным на Западе. Ты выбираешь внутреннее изгнание. Шаг за шагом ты покидаешь себя", - напишет потом Марина Влади.

Но и это "внутреннее изгнание", в свою очередь, несет на себе все побочные симптомы больной страны и агонизирующей эпохи. Недавно вышедшая в Москве книга Ф. Раззакова "Владимир Высоцкий. По лезвию бритвы", в подзаголовке названная "самой полной биографией великого барда", подтверждает эту мысль. Автор книги ничего в моральном облике ее героя не приукрашивает, ничуть не пытается сгладить острые углы его "кривой"… Да, безбожно пил - так, что срывал таганские репетиции. А кроме нескольких надежных и верных друзей, нередко его окружали сомнительные личности, и не исключено, что среди случайных собутыльников попадались подсадные утки с Лубянки… И наконец, наркотики: это то, что вконец разрушило его организм и безвременно свело в могилу.
Все это говорит о том, что был он плотью от плоти своей страны с ее нелегкой историей и больной государственной системой, а километры магнитофонной ленты с его голосом прошивали ее как швы, пронизывали, словно нервы и кровеносные сосуды.

В нем открывался потенциал фантастический: огромный песенный репертуар с диапазоном от трагического надрыва, разгула цыганщины и сатирических эскапад до тончайших проникновеннейших лирических интонаций; многочисленные кинороли, театральные откровения… А также проза, киносценарии, проба в театральной режиссуре; а в промежутках - загулы с драками и дебошами. Кризисные состояния разряжались текстами стихов и песен, какое-то время казалось, что болезнь преодолена, но следовал новый срыв, и к концу 1970-х (эпоха Высоцкого!) сам он переживает состояние глубокого разлада с самим собой. Конфликт, оказавшийся неразрешимее и жесточе конфликта с системой. Так, с одной стороны:

Мне объявили явную войну
Организации, инстанции и лица
За то, что я нарушил тишину…

И в то же время:

Во мне два я - два полюса планеты,
Два разных человека, два врага…

В этом двойном, перекрестном, в каком-то смысле, крестном противостоянии кроется, на мой взгляд, главный болевой нерв высоцкой трагедии. Унять разрывавшие его изнутри стихии, установить внутреннее равновесие(включая религиозную мысль) - было равносильно возможности… родиться в другой эпохе. Но миссия Высоцкого была не благой, наоборот: взбаламутить, вывести из повиновения, довести до состояния брожения… Под ее тяжестью психический надрыв был неизбежен.

Нелюбовь властей компенсировалась любовью всенародной. Порой это порождало ситуации, о которых принято говорить "и смех и грех". Однажды какие-то жулики обокрали Высоцкого в сочинской гостинице, но, на счастье, в украденной вместе с другими вещами куртке оказался паспорт… Буквально на следующий день получил он письмо: "Дорогой Владимир Семенович! Прости, не знали, чьи это вещи. К сожалению, джинсы мы уже продали. Возвращаем куртку и документы".
Однако яростная схватка двух сторон личности (по сути, раздвоение) должна была разрешиться. В предчувствие этого часа Высоцкий слагает свой "Монумент".

Я при жизни не клал тем, кто хищный, в пасти палец.
Подойти ко мне с меркой обычной опасались.
Но по снятии маски посмертной - тут же в ванной -
Гробовщик подошел ко мне с меркой деревянной.

Гражданский аспект этого предвидения начнет сбываться, когда власть, напуганная ростом посмертной славы Высоцкого, решит направить этот процесс в нужное ей русло… Вот еще одна выдержка из книги Раззакова - астрологическая: "Будучи рожденным под созвездием Водолея, Владимир Высоцкий должен был первым принять на себя удар уходящей космической эпохи Рыб…, но своей смертью предвозвестить скорое наступление эпохи Водолея…"
Разве не о начале новой космической эры рокочут эти морские образы - не о тех потрясениях и переменах, которыми она вскоре ознаменуется на Земле?..

Но в сумерках морского дна,
В глубинах тайных, кашалотьих,
Родится и взойдет одна
Неимоверная волна -
На берег ринется она
И наблюдающих проглотит.
И я не разу не солгу
На этом чистом берегу.