МГУ - это брэнд, которому нужно соответствовать

Евгений Мурзин:

На мой взгляд, МГУ можно смело назвать уникальным явлением в истории отечественного и мирового образования. Возникнув и оформившись значительно позже своих европейских собратьев, Московский университет в короткие сроки занял одно из ведущих мест ряду высших учебных заведений мира. Мне, как выпускнику МГУ очень сложно говорить о значении университета в истории нашей страны и в современной культурной, общественной и политической жизни, поскольку любая моя оценка будет грешить субъективизмом. На мой взгляд, лучше всего обратиться к статистике, хотя гуманитариям это и не свойственно. Согласно недавним подсчетам, за время существования университета его стены покинули около 300 тысяч специалистов, чьи имена оставили след в истории российского государства, политике, культуре, религии, различных отраслях науки, а из 18 российских нобелевских лауреатов 11 являются обладателями МГУ-шного диплома. Если мы действительно станем выводить формулу, определяющую сущность университета и его присутствие в жизни нашей страны, то она будет выглядеть следующим образом: МГУ - это количество выпускников помноженное на качество образования и профессиональной подготовки. Эта формула, как мне кажется, имеет непреходящий характер.

В моей профессиональной жизни МГУ - это брэнд, которому нужно соответствовать. Чем бы вы ни занимались, МГУ-шное образование дает вам фору, которую можно легко потерять, если не поддерживать форму, не совершенствовать полученные знания и навыки. Все это стимулирует, заставляет расти и развиваться как в личном, так и в профессиональном плане.

РЖ: Существует ли сегодня МГУ-шная среда, субкультура? Что она собой представляет, где обнаруживаются ее границы? Что существенно изменилось за последние 10-20 лет?

Е.М.: Частично вы уже сами ответили на этот вопрос. Я не хочу ни в коей мере задевать другие отечественные ВУЗы, но вряд ли кому-нибудь придет в голову спросить о МАИ-шной среде или МИЭМ-овской субкультуре. МГУ - это действительно особая культура, носителями которой являются его выпускники. Она передается из поколения в поколение и определяется не рамками профессиональных научных сообществ и корпоративных тусовок, а границами личности отдельного человека. Ее насыщенность и сочность напрямую зависит от того, что успел впитать в себя студент, аспирант, преподаватель за время обучения и работы в университете. Немного обидно лишь то, что у МГУ практически полностью отсутствует символика. Выпускники какого-нибудь забытого Богом американского колледжа сидят на вручении дипломов в мантиях и академических шапочках, уносят домой вымпелы, значки и прочие символические атрибуты, в то время как у нас - рукопожатие декана, речь члена правительства (в мое время с нами беседовал В. Степашин) и медаль с изображением сталинской высотки. К сожалению, насколько мне известно, в этом отношении за десять лет ничего не изменилось.

РЖ: Что для вас сегодня остро актуально в вашей отрасли гуманитарных знаний? Намерены ли вы соотносить с этим пониманием ближайшие и долгосрочные научные исследования?

Е.М.: Сегодня приоритетным для меня является вопрос методики преподавания истории в ВУЗе, где я в настоящий момент подвизаюсь. В этом году я планирую завершить апробацию программы по истории средних веков Западной Европы для непрофильных (в смысле неисторических) гуманитарных факультетов Православного Гуманитарного Университета и в конце года, учтя все упущения и недостатки, внести в нее необходимые изменения и придать ей законченный вид. Если же говорить о научно-исследовательской работе, то сейчас я приступаю к разработке темы, связанной с историей диаконического служения лютеранской церкви в Германии. В центре моего исследовательского внимания стоит проблема отношения лютеранской церкви к социально незащищенным и обездоленным категориям населения: сиротам, вдовам, осужденным преступникам и т.д. В свете возрождения и развития социального церковного служения различных конфессий в современной России, эта тема представляется мне особенно актуальной. По моему глубокому убеждению, именно сотрудничество на ниве социальной деятельности, а также обмен позитивным теоретическим и практическим опытом могут стать надежной основой для укрепления добрососедских отношений и разумной толерантности между представителями традиционных для России христианских церквей.