Мизерные средства на научные исследования

Даже светилам российской науки приходится выживать в тяжелых условиях. Ученые, тем не менее, пытаются наилучшим образом использовать имеющиеся возможности.

40 новеньких современных компьютеров рядком стоят на металлической полке в помещении Лаборатории полимерной физики престижного МГУ им. Ломоносова в Москве. Спутанные кабели соединяют компьютеры в сеть, на маршрутизаторе лихорадочно мелькают красные световые диоды. Высокие технологии пришли в Россию - эти сетевые компьютеры являются высокопроизводительными ЭВМ, с помощью которых ученые симулируют взаимодействие гигантских молекул.

Прекрасный новый мир науки в России? Только на первый взгляд. Древние розетки в компьютерном зале, кажется, установлены здесь лет 50 назад. А вентиляторы на окне недостаточно мощные для жаркого московского лета, поэтому из-за жары постоянно случаются сбои в работе процессоров. Тяжелым является и материальное положение ученых. Базовая месячная зарплата профессоров составляет в среднем 300 долларов.

США вкладывают в 140 раз больше

Положение физиков в МГУ является типичным для работников науки в России. Даже светилам науки приходится бороться с жестокими условиями. "Главной проблемой является хроническая нехватка финансирования", - говорит Кристиан Шайх из московской организации, связанной с Немецким исследовательским обществом. По сравнению с 1990 годом российское правительство вполовину сократило средства, выделяемые на научные исследования. Доля науки в ВВП составляет около 1,3%. Это слишком мало для промышленной страны. Для сравнения: в прошлом году США вложили в науку в 140 раз больше, чем Россия. Вклад российской промышленности также сравнительно невысок.

Исследователи, которые, несмотря на безнадежное положение с деньгами, хотят держаться на международном уровне, должны придумывать нечто особенное, чтобы получить дополнительные средства. После десятилетий полного государственного обеспечения, существовавшего в советское время, для большинства ученых это является новшеством, с которым они свыкаются довольно медленно, и неизвестно, смогут ли свыкнуться до конца.

Московские физики успешно справились с тяжелыми условиями в своей стране. Рабочая группа профессора Алексея Хохлова в Германии считается образцом российской науки. Его команда исследует функциональные полимеры, например жидкие кристаллы, которые используются в плоских мониторах и дисплеях мобильных телефонов.

В 1992 году Алексей Хохлов получил за свои труды научную премию Гумбольдта, в 2001 году - премию Вольфганга Пауля федерального министерства науки. Физик носит звание почетного профессора Ульмского университета и университета Стони Брук (Stony Brook) в штате Нью-Йорк. Для покупки новых компьютеров в лабораторию МГУ были, в частности, использованы средства корейского концерна LG.

Профессору Андрею Козлову, руководителю центра биомедицины в Санкт-Петербурге, существующего на частные средства, тоже удалось провести успешную работу, несмотря на тяжелые условия. В 70-е годы исследователь СПИДа в течение нескольких лет работал в Национальном онкологическом исследовательском центре в США, в лаборатории Роберта Галло, позже открывшего ВИЧ-инфекцию. Вернувшись в Россию, Козлов стал одним из первых, кто распознал масштабы эпидемии и занялся ее научным исследованием. На помощь государства ему нечего было рассчитывать: московское правительство приуменьшало опасность СПИДа.

Исследователи не раскрывают свои карты

Однако изучение одной маргинальной группы сегодня обеспечивает Андрею Козлову финансирование его института. После введения обязательного теста на ВИЧ-инфекцию среди наркоманов он в 90-х годах начал изучать распространение этой инфекции. За полученные данные службы здравоохранения и фармакологические концерны по всему миру готовы заплатить много денег. "Финансовые средства для нас не проблема", - говорит Андрей Козлов. Однако кто конкретно финансирует его работу, он не захотел говорить. Прозрачность? Это слово до сих пор не вошло в обиход в России.

Восточнее, на расстоянии пяти часовых поясов отсюда, в Институте ядерной физики в Сибири, говорят уже более откровенно. Институт, расположенный в академгородке под Новосибирском, в котором работает 2900 сотрудников, является самым большим институтом такого рода в России. Здесь физики в огромном зале работают на ускорителе, сталкивая электроны и позитроны. В контрольной комнате можно увидеть типичную для России смесь из современного и старого оборудования: плоские жидкокристаллические мониторы рядом с мониторами с лучевой трубкой 30-летней давности.

Директор института Александр Скринский, несомненно, горд тем, что оборудование, на котором проводятся опыты, находится в хорошем состоянии. "От государства мы получаем только 25% денег, все остальное добываем сами, посредством экспорта за границу". В прошлом году институт изготовил детали для ускорителя элементарных частиц общей стоимостью в 20 млн долларов. Покупатели находятся в США, Китае, Южной Корее и Германии. Пусть таким образом ведущие российские физики-ядерщики становятся подсобным заводом Запада - деньги из-за границы остаются единственным шансом выжить.

Работа на грани

В России на науку выделяется минимальное количество средств. В прошлом году государство выделило на научные исследования всего 1,3 млрд евро. Это составляет одну сто сороковую соответствующей бюджетной статьи США.

Уже давно назрела необходимость реформ. "Мы проспали десять лет", - критически замечает, например, московский исследователь Леонид Гохберг. Только в прошлом году президент Владимир Путин выступил с предложением провести реформу. Она предусматривает значительное повышение зарплаты ученым и в будущем развитие научных институтов, способных конкурировать с западными.