Нам хорошо известна традиционная точка зрения, что двигательная активность имеет отношение к системе хронификации жизни и движение является одним из наиболее эффективных средств приспособления к среде. Правда, высказывались и другие мнения: например, что мышцы имеют отношение в первую очередь к агрессивному инстинкту [1], но это вряд ли, исходя из того простого соображения, что мышечная ткань имеет просто более древнее происхождение, чем сама нервная система. Уже у простейших саркодовых (корненожек, солнечников, радиолярий и акантарий) мышечная ткань в виде псевдоподий и аксоподий выполняет основные локомоторные функции, позволяя им перемещаться в окружающей среде и захватывать пищу. Даже такие животные, как губки, например, имеют скелетные образования и мышцы, но еще не имеют нервных элементов. Считается, что, собственно, лишь дальнейшее усложнение мышечной системы привело к возникновению и развитию системы управления: сама мышца стимулировала появление и усовершенствование органов чувств и центральной нервной системы. Основатель русской электрофизиологической школы физиолог Алексей Филиппович Самойлов писал, что на "темном мышечном чувстве мышцы постепенно воспитывали нашу мысль".
Мышечная система интересует нас здесь по двум причинам.
Во-первых, психологам и психотерапевтам хорошо известно, насколько тесно мышечная активность и мышечное напряжение связаны с болью, страхом, тревогой, депрессией и другими эмоциональными состояниями. Боль, тревога, страх вызывают мышечное напряжение, и наоборот. С другой стороны, мышечная активность способствует снижению тревожности, эмоционального напряжения, снижает агрессивность, увеличивает уверенность в себе и улучшает самооценку, способствует снятию фрустраций. После физической активности возникает состояние расслабления, имеющее выраженный терапевтический эффект при психо-эмоциональном напряжении. В то же время напряжение поперечно-полосатых мышц способствует развитию диффузной тревоги и активации поперечно-полосатой и автономной мускулатуры по системе обратной связи. Известно, что очень часто люди увеличивают свою физическую активность исходя из мотивов сохранения физического здоровья и контроля массы тела, психологического комфорта, улучшения настроения и снижения тревожности. При этом замечено, что в ходе тренировок мотивы физического здоровья и контроля веса уходят на второй план, а мотивы психологического комфорта усиливаются.
Во-вторых, если жизнь есть процесс хронического умирания, подчиняющийся принципу реальности (получение максимума удовольствия при минимуме неудовольствия), и живое существо всегда стремится от большего напряжения к меньшему, побуждаемое к деятельности лишь системой хронификации жизни (болью и страхом), то что побуждает живое существо к спонтанной мышечной активности в ситуациях, когда, казалось бы, никакие внешние раздражители не провоцируют его на это? Что лежит в основе так называемой "мышечной радости", и почему мы получаем явное наслаждение от мышечного напряжения, хотя по логике вещей это противоречит теории? Что побуждает маленького котенка без устали носиться за клубком шерсти, в то время как он легко мог бы валяться на диване и предаваться "ничегонеделанию"? Что заставляет меня ехать два часа на велосипеде на дачу, когда я мог бы легко доехать туда, вольготно сидя в кресле автомобиля? Эта спонтанная мышечная активность явно повышает, а не снижает напряжение. В чем здесь удовольствие? Или не верна теория, или спонтанная мышечная активность избавляет нас от какого-то иного, более мощного напряжения и действует, таким образом, в рамках того же принципа реальности: общий баланс остается положительным. Эти факты хорошо известны, но по большому счету они если и не малообъяснимы, то мало и плохо объясняемы.
Аналогичные вопросы уже задавал себе в первой половине ХХ века основоположник русской школы физиологии активности Николай Александрович Бернштейн. Об этом размышлял, наблюдая за продолжительными играми молодых обезьян в Сухумской лаборатории, академик Константин Михайлович Быков. На эти вопросы отвечает концепция "спонтанной формы двигательной активности" А.Д. Слонима и его школы. Еще И.П. Павловым было замечено, что определенная физическая деятельность сопровождается приятными ощущениями, возникновением особого эмоционально-позитивного состояния, обозначенного им как "мышечная радость".
Первый и принципиальный факт, полученный в результате исследований, проведенных для ответа на все эти вопросы, заключается в том, что суммарная двигательная активность животных в течение суток и ее калорический эквивалент остаются постоянными, а мерой спонтанной активности, "не связанной ни с питанием, ни с поведением в среде себе подобных" является количество израсходованной энергии [2].
Одновременно были получены данные о том, что если животное заставляли проявлять мышечную активность, то спонтанная мышечная активность после этого падала. Чем больше и дольше навязывали животному мышечную активность, тем меньше в последующем становилась интенсивность и продолжительность его спонтанной игры [3]. Спустя короткое время аналогичный феномен был выявлен и у людей. Ограничение или увеличение среднесуточного числа движений младших школьников сопровождается компенсаторным изменением двигательной активности на следующий день [4]. С помощью близнецового метода было показано, что индивидуальный объем двигательной активности у людей генетически запрограммирован в виде потребности в движениях, хотя и не является единственным [5]. На этом основании предполагается, что спонтанная мышечная активность играет важную компенсаторную роль регулятора постоянства суточного объема двигательной активности и связанных с ней энергозатрат, и что имеется механизм саморегуляции двигательной активности для поддержания постоянства ее суточного объема путем изменения спонтанной составляющей[6].
В конце 70-х годов А.Д. Слоним высказал предположение, что изменения во внутренней среде могут быть непосредственной причиной "мышечного напряжения" и связанного с ним спонтанного двигательного поведения, которое этологи называют аппетентным или аверсивным. Наиболее вероятные биологически активные соединения, запускающие спонтанную мышечную активность - катехоламины и серотонин. Определенные сдвиги во внутренней среде сопровождаются напряжением вегетативных гомеостатических систем, которое снимается двигательной активностью. Таким образом, мы убеждаемся, что даже спонтанная двигательная активность в конечном итоге может приводить к снижению напряжения. Уже сейчас у нас имеются факты, подтверждающие данное положение. Например, начало игровой деятельности у белых крыс и золотистых хомячков совпадает в онтогенезе с днями резкого снижения общего метаболизма (А.Д. Слоним, 1986). Таким образом, игровая деятельность и другие формы спонтанной активности связаны обратной зависимостью с уровнем метаболизма в покое и восполняют дефицит в энергетических затратах организма (А.Д. Слоним, 1986). Поэтому для обозначения механизма регуляции двигательной активности используется термин "потребность в двигательной активности" или "потребность в движениях".
*
Закономерности регуляции мышечной активности изучал ученик Ухтомского, Илья Аркадьевич Аршавский. В 1935 году И.А. Аршавский создал специальную лабораторию для физиологических исследований в области термодинамики живых систем. Основной вопрос был сформулирован следующим образом: чем определяется интенсивность энергетики как на уровне целостного организма, так и на уровне его тканей, а также интенсивность физиологических отправлений различных систем органов в разные возрастные периоды? И.А. Аршавский считал, что без факторов энергетики, или биологической термодинамики в более широком смысле, возрастная физиология как теоретическая дисциплина не может быть создана. В результате своих исследований он сформулировал теорию индивидуального развития, в соответствии с которой в процессе онтогенеза происходит увеличение энергетического потенциала живой системы (негэнтропийная теория развития) и энергетическое правило скелетных мышц, согласно которому именно мышечная система определяет негэнтропийное развитие организма, продуцируя в результате своей деятельности избыточную энергию.
В отличие от представлений, согласно которым с момента возникновения организма в виде зиготы в процессе онтогенеза имеет место в начале постепенное, а затем все более прогрессирующее истощение неких энергетических потенциалов, данные его исследований позволили прийти к заключениям противоположного характера. В процессе роста и развития, при переходе от одного возрастного периода к последующему, энергетические и рабочие возможности организма, с точки зрения И.А. Аршавского, возрастают, достигая максимума к периоду, соответствующему взрослому состоянию.
Важную роль в повышении энергетических возможностей организма он приписывал скелетной мускулатуре, деятельность которой преобразуется благодаря последовательной смене и возникновению новых доминантных состояний, образующихся в развивающейся нервной системе. С момента закладки мышечной ткани организм на изменение в среде прежде всего отвечает скелетно-мышечными (двигательными) реакциями, от которых зависит деятельность прочих систем органов, и в особенности уровень энергетических процессов. Указанная зависимость, в отличие от "энергетического правила поверхности", сформулированного Рубнером, обозначена Аршавским как "энергетическое правило скелетных мышц".
Имея в виду термодинамический аспект проблемы онтогенеза, исследователь ставит следующий вопрос: позволяет ли энергетическое правило скелетных мышц понять механизмы увеличения отрицательной энтропии, или, что то же самое, снижения положительной энтропии как фактора, увеличивающего продолжительность жизни организма и отодвигающего время возникновения старения и старости?
"Как известно, открытые системы, какими, в частности, являются живые организмы, обменивающиеся с окружающей средой не только энергией, но и веществом, характеризуются тем, что в состоянии стационарного равновесия скорость образования положительной энтропии у них стремиться к минимально возможному на данном уровне значению. Почему у одних млекопитающих скорость образования положительной энтропии велика, а у других млекопитающих она мала и задержана? Ответ на это вопрос до сего времени не дан ни физиологией, ни термодинамикой открытых сиcтем" [7] - указывает И.А. Аршавский. Казалось бы, поступающая в организм свободная энергия пищевых веществ должна полностью или даже с избытком компенсировать высокие энергетические затраты. Однако это не способствует образованию отрицательной энтропии. Более того, как следует из опытов В.Н. Никитина и его сотрудников, а также по данным исследований лаборатории И.А. Аршавского, негэнтропии способствует ограниченное поступление пищевых веществ в живую систему. Природа этого явления в настоящее время не раскрывается и не объясняется термодинамикой открытых систем, - приходит к заключению Аршавский.
Аршавский исключает возможность нашей аналогии онтогенеза с заведенными часами, пущенными в ход процессом оплодотворения. Он считает, что если и прибегать к указанной аналогии, то правильнее говорить, что в процессе онтогенеза до известного периода, с которого начинается старение, вновь и вновь заводятся часы жизни, переводя организм на более высокие энергетические уровни.
Для теории Аршавского крайне трудным является вопрос: когда и на каком этапе онтогенеза начинается затухающее самообновление протоплазмы? "В настоящее время нам еще трудно полностью понять, - признается И.А. Аршавский, - каким образом в связи с интенсивной скелетно-мышечной активностью продолжительность жизни тем не менее не увеличивается".
*
Теория Аршавского интересна нам еще и в связи с тем, что на ее примере можно легко проследить, как теоретический фундамент, имеющий отношение, казалось бы, к вопросам физиологии мышечной активности и термодинамики, непосредственно влияет на отношение к проблемам психологии, педагогики и даже психопатологии.
"При рождении каждый ребенок является потенциальным обладателем творческих способностей... Почему же, однако, лишь немногие остаются обладателями творческих способностей, подавляющее большинство приобретает лишь исполнительские, а часть - вообще никаких?" - задается вопросом физиолог Аршавский, и предлагает использовать "принцип доминанты" в организации обучения, что якобы может способствовать развитию творческих способностей у школьников. Для этого учитель на каждом уроке формирует задачу-цель, а ученик самостоятельно оценивает результат, которого должен достичь - и учитель-консультант должен добиться, чтобы доминанта была разрешена. Затем во время перемен ученики осуществляют "раскованную двигательную активность", "пальпаторно оценивая вагус-фазу восстановления", т.е. частоту сердечных сокращений. Все это заканчивается "чувством глубокого удовлетворения", после чего "ученик начинает любить школу, и появляется у него желание учиться... Приведенный принцип обучения и является основой сохранения и дальнейшего развития творческих способностей" [8].
Если бы все было так просто. Масса креативных тренинговых курсов была предложена за рубежом, чтобы обучить людей генерировать идеи. Постоянно появляются оптимистические заявления о ценности этих курсов для развития креативности, но, как доказано, на деле они всего лишь улучшают способность выполнять только тот вид тестов, которые использовались во время тренинга. Полученные навыки неприменимы в других ситуациях. Это и не удивительно.
[1] Stone L. Reflections on the Psychoanalytic Concept of Aggression.- Psychoanal. Quart.- 40.- P. 195-244.
[2] Слоним А.Д. , 1971
[3] Калачева Е.Л. , 1965
[4] Лебедева Н.Т. , 1971.
[5] Ледовская Н.М. , 1972б.
[6] А.Г.Сухарев и др. , 1988).
[7] Аршавский И.А. Основы негэнтропийной теории биологии индивидуального развития, значение в анализе и решении проблемы здоровья // В кн.: Валеология: Диагностика, средства и практика обеспечения здоровья. СПб., 1993. - С. 5 - 24.
[8] Аршавский И.А. Роль принципа доминанты при психофизиологическом обосновании творческого процесса в системе обучения: к профилактике неврозов у детей школьного возраста // В кн.: Валеология: Диагностика, средства и практика обеспечения здоровья. - СПб., 1993. - С. 183-192.
* Статья "Мышечное напряжение" в качестве отдельной главы включена в неопубликованный дополненный вариант монографии "Тифоанализ".