КАК ЭТО БЫЛО

Мишу убили под Севастополем

22 июня 1941-го был такой прекрасный солнечный день! Только что окончен второй курс университета, впереди - летние каникулы. И вдруг в 12 часов - обращение Молотова по радио. Первая мысль - о моем друге Мише, который дома как раз заканчивал дипломный проект. Быстрей к нему, на Динамо. Из уличных репродукторов - бодрые уверения в скорой победе. Но в метро у пассажиров такие хмурые озабоченные лица!
Прибегаю к Мише, а у них, оказывается, радио нет, и они не в курсе развернувшихся грозных событий. В институте у Миши срочно организовали защиту дипломов и его тут же мобилизовали в военно-морскую часть в Ленинград. А вскорости там был проведен набор инженеров-строителей для возведения оборонительных сооружений Севастополя. Так что последний раз я видела Мишу в августе, а потом - ни единой весточки. Только весной 42-го стало известно, что он погиб под Севастополем в сентябре 41-го…
Конечно, и через мою жизнь тоже прошла война. Летние каникулы отменили, наших ребят мобилизовали в армию, преподаватели ушли в ополчение. А для девушек начались занятия военным делом. Строевая подготовка, полоса препятствий, сборка-разборка затвора винтовки, ручного пулемета, стрельба в тире, азбука Морзе телеграфным ключом. В Москве ввели продуктовые карточки, затемнение, комендантский час.
С немецкой пунктуальностью ровно через месяц после начала войны, 22 июля, фашисты начали по ночам методично бомбить Москву. Раздавался вой сирены, а по радио голос диктора: «Граждане, воздушная тревога!» Это было жутко. Для ободрения москвичи сочинили четверостишие:
Граждане, наденьте юбки, брюки,
Граждане, возьмите вещи в руки,
Граждане, не бойтесь, ради бога,
Граждане, воздушная тревога!
Наша семья жила в старом здании МГУ на Моховой, так как отец был профессором университета. Он был назначен ответственным за пожарную безопасность зданий химического факультета. А я к этому времени окончила краткосрочные курсы медсестер. Так что по сигналу тревоги отец в пожарной каске спешил на крышу химфака бороться с зажигательными бомбами, а я - с санитарной сумкой - в медпункт.
Как-то после ночной бомбежки нас, студенток, отправили разбирать руины Казанского вокзала, другой раз - разгружать вагоны с брикетами торфа.
13 октября вечером взволнованный отец пришел домой поздно. Сказал, что получен строгий приказ ректора МГУ завтра большой группе преподавателей с семьями быть на вокзале с вещами. За ночь собрали самое необходимое и 14-го утром погрузились в длинный эшелон - в далекую Среднюю Азию. Помню, за нами был вагон «Мосфильма», знакомое лицо Любови Орловой…
Наконец добрались до Ташкента, где нас принял Среднеазиатский госуниверситет. Но в течение месяца в городе для нас не нашлось жилья. Однако, по счастью, к этому времени в соседней Туркмении вошло в строй новое здание Ашхабадского пединститута, и он нас пригласил в освободившееся старое. Опять грузились в вагоны. За окнами - пустыня Каракумы, караваны верблюдов, сухие саксаулы.
Из Москвы прибыл эшелон со студентами и кое-каким оборудованием. Преподавателей поселили в здание Промбанка в центре. А на занятия в пединститут надо было идти далеко на окраину пешком. Транспорта никакого. Местные ездят на верблюдах и ишаках, «ишакси», как мы говорили. Жара страшная: на солнце - плюс 70, в тени 40. У пожилых начало сдавать сердце; двоих похоронили. Через год университет решил перебраться севернее, в Свердловск. Я не поехала в связи с болезнью отца. Работала в военном эвакогоспитале.
Отливала из пластмассы лицевые протезы после челюстных ранений. Готовила препараты для лечения застарелых гнойных ран и пролежней.
Тем временем университет вернулся из Свердловска в Москву. Наконец и мы получили вызов. Приехали домой, где нас ждало полное разорение. Ведь через 6 дней после нашего отъезда в эвакуацию, 20 октября 41-го, в здание МГУ на Моховой, 9, попала большая фугаска, а у нас повылетали все стекла. Комнаты вскрыли, чтобы заколотить окна листами картона. Зимой лопнуло отопление, попортилась научная библиотека отца. Но все же мы снова были в родной Москве!
…Память о войне - в фотографиях: я и Миша весной 41-го, мои школьные и университетские товарищи в армейской форме. Имена тех, кто погиб, - на мемориальных досках. Одна - на школе у Никитских ворот, другая - на здании химфака на Воробьевых горах. А в сердце - вечная благодарность им за мирную жизнь, которую они нам отвоевали, погибнув такими молодыми.
Евгения Александровна ТЕРЕНТЬЕВА,
ветеран войны и труда