| Клуб выпускников МГУ (Московский Государственный Университет) |
Вода святая, вода мертвая
Вода святая, вода мертвая: ("Мертвые источники" в традиционной культуре южных районов Нижегородской области) Дивеевский район Нижегородской области известен во всем христианском мире как один из духовных центров русской православной культуры. На земле, освященной подвижничеством святого преподобного Серафима Саровского, почитается как святыня большое число природных и рукотворных объектов: камни-валуны, источники и колодцы, песочек и камушки из них, рощи и отдельные деревья, смола и кора с них, кресты и могилки, снег и землица с них, вещи, бывшие в пользовании у подвижников, природно-культовые пространства Свято-Троицкого Серафимо-Дивеевского монастыря, Саровской пустыни, а также скитов монастыря, лесных пустынок и келий. Все это представляет собой единое культурно-семиотическое пространство, которое структурируется и продолжает развиваться по своим собственным внутрисистемным законам, порождая все новые и новые объекты и прецеденты, выходя за пределы района, области и даже России Историческая память современной традиционной культуры Дивеевского района включает значительные по объему элементы финно-угорской культуры, поскольку Дивеевский район еще в конце ХIХ века являлся частью этнической территории мордвы-эрзи. Последнее очень хорошо прослеживается в современной топонимии района: более половины населенных пунктов связаны здесь с эрзянским субстратом. Это и с. Дивеево, и с. Вертьяново, ставшее с 1965 года западной частью Дивеева, с. Верякуши, с. Глухово, с. Ичалово, п. Коврез, с. Кременки, д. Кутузово, д. Лихачи (Мякишево), д. Маевка (Князь-Иваново), д. Рузаново, с. Смирново (Шутаево), с. Сыресево (Сыреево), д. Темяшево, с. Челатьма (Боязня), с. Большое Череватово (Кечексаново), с. Яковлевка[1]. Наши экспедиционные исследования показали, что эрзянские элементы (в обрядах и обрядовой лирике, верованиях, обычаях, кухне, воспоминаниях о манере одеваться, диалектном цоканье и пр.) до сих пор сохраняются в культурной памяти традиционных культур с. Большое Череватово, с. Челатьма, с. Трудовое, д. Лихачи и соседней с ней деревне Комкино Первомайского района. Видимо, еще в первой половине ХХ века эрзянское население Лихачей, Комкина и Трудового было тесно связано друг с другом родственными связями, как, возможно, и с жителями д. Рузаново и с. Кременки, и, как показывают экспедиционные опросы, с селом Большой Макателем Первомайского района, куда, по преданию, отошла часть эрзянских семей из деревень Комкино и Лихачи[2]. Учитывая такую специфику этнокультурного прошлого дивеевской земли, закономерно было предположить, что какая-то часть ее природно-культурного наследия, в особенности сакрализуемые объекты, несет в себе субстратные элементы традиционной культуры эрзи. Это предположение было подтверждено нашими фольклорно-этнографическими исследованиями: наряду с явно доминирующими сакральными объектами православной культуры в Дивеевском районе сохраняются природные объекты, которые почитались, имели нуминозное значение в пространстве дохристианских представлений о мире. В первую очередь это касается растительных объектов (дерево, роща), источников и камней. Безусловно, в сакрализации природных объектов, как и в аккультурации их приходящим этносом, действуют различные и опять же общие для разных культур механизмы. Можно также говорить о наличии определенных семиотических констант в сакрализации природных объектов: например, сакрализуются в первую очередь объекты, отклоняющиеся от ровной плоскости кверху (горы, холмы, скалы, валуны, большие деревья и семиотически близкие им культурные объекты - коновязи, кресты, столбы, башни и пр.) или книзу (водоемы, омуты в них, родники, провалы, пещеры, овраги, ямы, норы, дупла, штольни и пр.). Примером культурологической константы сакрализации природного пространства может также служить достаточно распространенный и устойчивый в южных районах Нижегородской области семиотический комплекс "родник-дерево/пень-камень-старец/могилка". Серафим Саровский и связанные с его именем природные объекты Дивеевского района могут считаться ярким примером проявления этого семиотического комплекса. Согласно нашим исследованиям, например в Кулебакском районе (2003, 2005 годы), в традиционных культурах сел, расположенных по Муромскому тракту (д. Шилокша, с. Теплово, с. Гремячево, чуть в стороне - д. Кутузовка, далее, в Ардатовском районе - с. Туркуши и пр.), также представлены воплощения этого семиотического комплекса, только старец - не обязательно Серафим Саровский (как в с. Кутузовка), это может быть местночтимый святой или блаженный (старец Иоан Терентьевич Яшин - д. Шилокша, с. Теплово, д. Кутузовка; старец Яшенька и его могилка - с. Туркуши и т.д.). Более поздними элементами в этом семиотическом комплексе являются крест, купальня, часовня. аким образом, речь в данной статье пойдет о таких сакрализуемых природных объектах Дивеевского района, в семиотическом пространстве которых до сих пор чувствуется "этническая рубежность", скрытый бикультурализм, былая значимость природного объекта в рамках иноэтничной культуры. Изучение подобных объектов важно, на наш взгляд, поскольку позволяет выявить древнюю историческую основу (ранние субстратные элементы, архаичную логику сакрализации объектов на конкретной территории) развития и специфики природно-культурного наследия в том виде, в котором оно нам досталось на данное время существования интересующей нас территории. Семиотическая пара "родник-священная роща" Наиболее архаичным вариантом комплекса "родник-дерево-камень-старец" на территории нашей области следует считать предположительно семиотическую пару "родник-священная роща", которая до сих пор воплощается в большинстве природных святилищ нижегородской мордвы и отчасти в сакральном пространстве почитаемых источников у марийцев, чувашей и русских (например, дубрава Супротивного ключа в Воротынском районе)[3]. По всей видимости, таким священным местом эрзи с. Большое Череватово и его округи могла быть в прошлом роща Камалей (Камолей, Кумалей) с расположенным в ней одноименными оврагом и почитаемым целебным источником. Гидроформант "-лей" переводится с эрзянского "овраг, ручей". Корень "кума/кома" может быть связан со значением "правитель, мурза" (например, морд. имя "Кунава" - "жена мурзы"), также, возможно, с искаженным эрзянским "кумба" - "зыбнуть, колебаться, ходить ходуном" или "кумболд" - "переливаться, блестеть, светиться", или "калмо" - "могила, захоронение, гиблое место"[4]. Недалеко от границы с Дивеевским районом, у с. Б. Макателем есть овраг Калмолей, и местные жители связывают с этим местом древнее захоронение. Череватовский Камолей также мог почитаться как место захоронения и как дурное место: как следует из опросных данных, у этого природного объекта амбивалентное сакральное значение - связанное и с благом (чудом), и с опасностью, нечистью. "Нельзя в полдень в поле ходить. Полдень. Нечистая сила пугает. На Камалее в полдень нельзя, там пужали. Я ходила в полдень - там как бык или корова ревела, а табунов-то не было нигде"[5]. "Ночью с мужем поехали за забытой копешкой мимо Камалея. Муж бежит ко мне и кричит - вихрь мимо него пронесся, и страх напал сильный. Поехали домой без копны. Вот как даже мужик забоялся!"[6]. И хотя такой "сакральный негатив" в дивеевской традиционной культуре характерен вообще для оврагов, Камалей выделяется из ряда других вершин. "И как-то у нас не принято ходить (на Иван-травник) в рощу Кумалей ночью - все-таки два километра, и достаточно удаленная от населенного пункта местность, пересеченная, есть овраги. А овраги - они всегда представляли из себя, ну, вот какой-то объект вот такого, таинственно-негативного (значения). Поэтому стараются днем идти. Ну, не то, что там что-то случалось, ну, просто считают, что овраг - это вот, ну, такая отрицательная энергетика что ли"[7]. Сакральный статус рощи до сих пор проявляется и в том, что именно в ней, несмотря на ее удаленность от села, добываются сакрально значимые растения, хотя цветы и ветви деревьев при желании можно нарвать у самого села: "Иван-травник - это день особенный, когда люди отправляются на луга, в рощу - рядом с нами есть хорошая роща Кумалей. Этот Кумалей представляет большой интерес для сельского населения, для живущих в близлежащих деревенях, и они на Ивана-травника ходят (туда) за травой. Собирают зверобой, потому что его очень много там. Собирают сон-траву, медуницу и другие лекарственные травы. Сушат их, а потом используют в качестве напитка"[8]. "На Троицу - кустями окошки. Ну, наломают у нас (из с. Селево и с. Елизарьево около 10 км до Камалея), в Камалеевску сходют, наломают прутья, и снаружи украшаем, и в избе иконы. Не только березой, но и другие - клен"[9]. Наибольшее сакральное значение для местного населения имеет родник Камалей, оформленный в небольшой сруб-колодчик (метр на метр) на дне овражка. Над родником, на пригорке установлен деревянный крест. Как и у многих других дивеевских родников, здесь молятся о дожде, вода считается очень целебной, родник известен жителям даже удаленных сел. "Камалей - все время на нем исцелялись. От всего исцеляет: что у Господа попросят, то и исцелит. Все паломники на Камалей едут. Подойдешь воду брать: "Господи! Царица Небесная, Матушка! Все святые! Исцелите, исцелите!" Преподобный отец нам Серафим помогает. Пониже еще было два источника, там, где косили, только их так не обустраивали"[10]. Камалей не оборудован купальней, что, видимо, изначально характерно для пользования источниками в Дивеевском районе. Воду берут из колодчика ведром и только в стороне от родника окатываются из ведра, и только такое отношение к источнику считается правильным. "Не все аккуратны с родниками: на Казанском роднике, например, прямо в нем обливались. Никогда на Руси так не делали, а воду брали и купались в стороне, чтобы вода с тебя туда обратно не попала. Поэтому вынуждены были второй Казанский источник заколотить и оставить одно окошко, из которого воду брать. А купаться там уже нельзя"[11]. "Когда маевские в роднике (Камалей) купа- лись - вода становилась негодная. Обычно свежая-свежая вода и дно видать. А если кто в сам родник залезет - делается мутной и вонючей"[12]. "Сейчас приезжих у нас стало много, все ходят на родники, везде купаются, все говорят: "Мы исцелились, мы исцелились!" У нас этого не было. Только за водой ходили. Не купались, не было таких исцелений"[13]. Роднику делались подношения-жертвы: деньги, крестики, полотенца, новые вещи, особенно - при исцелении ребенка. "На родники - тоже вешали, обязательно. Вот в Череватове есть: Тут вот наше Селево было, а четыре километра - это Череватово, а потом - росша. Все время я туды ходила за грибами, в эту росшу. А там - бывает вот от крику - шлычки детские, рубашки вешают. Искупают, искупают этой водицкой-ту на роднике-то и повесют - недеванну рубашку и шлычок (чепчик). Вот придут, намоют, намоют ребенка и повесют рубашку неодевану. Его соберут в свое, а неодеванное и чепчик повесют. Чтоб здоровый был, от сглаза, от кри(ы)ку - вот он плачет и плачет, и изводится весь - вот искупают и пройдет все"[14]. "Монетки у родника были. Если кто-то исцелялся - крестики вешали на крест родника (Камалей). Новый прямо крестик вешали, например, после того, как ребенка искупают - так подают (роднику). Их мыли так: воду из родника брали и в стороне скупывают ребенка. Положено, когда мертвец - сорок крестиков повязать"[15]. Последняя фраза связана с наиболее загадочным значением ряда дивеевских родников - их связью с миром мертвых. Сорок крестиков повязывают, когда человек умирает, благодаря особой священной (магической) силе воды родника: Смертные родники Первые поверья об источниках, которые мы для удобства объединили в группу "смертные родники", были собраны нами в Вачском и Дивеевском районах в 2006 году. Нигде, в том числе в региональной литературе[16], мы не сталкивались ранее с таким сюжетом о ключевой "мертвой воде": когда человек "застревает между жизнью и смертью", никак не может ни поправиться, ни умереть, тогда идут по особенным правилам на особый родник, а затем родник сам определяет - жить или умирать больному. Согласно одним поверьям, вода в роднике начинает (при взятии) сильно бурлить, выбивая грязь, что и определяет скорую смерть (родник Ботусы, с. Польцо, Вачский р-н). Согласно другим поверьям, воду просто дают пить и умыться больному, и он, буквально на следующий день, идет на поправку или умирает. Источник Камалей как раз относится к таким особенным родникам, здесь определяют - жить или умереть - еще и по встрече (магия подобия в поверьях о смертной дороге). "Кто лежит, хворает долго - ходят туды за водичкой. Идешь за водичкой и не разговариваешь, смотришь: если человек туды пошел, то болеющий скоро помрет, а если оттоль человек идет в село, то поживет еще долго. Вот замечали как. Водички принесешь, умоешь, и ей (больной) или на исцеление пойдет, или она вскоре помирает. И обратно до дому идешь - не бакулишь, не разговариваешь. В любое время так ходили: хоть утром, хоть вечером. Мог любой ходить, не только родственник"[17]. При этом: "Воду на смерть брали с таким словом: "Помоги, Господи, больному (имярек) человеку! Или чтобы жили, или чтоб быстрей умер, чтобы он не мучился. С молитвой воду возьмут, шепнут и пойдут домой. В бидончик или в бутылку. Придут домой - больного умоют"[18]. Подобные поверья связаны с родником Божьей Матери в д. Канерга (Ардатовский район, в 6 км от Б. Череватова), здесь, кроме того, особую силу имеет вода, которую "воруют" в ночь Великого четверга. "Ночью воду берут, в двенадцать ночи воду воруют, чтоб никто не видел тебя. Это в Страшную. Кто если попадется - не разговаривай. Идешь один. Воду берешь со словами: "Во имя Отца и Сына и Святого Духа, и ныне, и присно, и во веки веков, аминь!" Вот и все. Если подходишь к роднику с Божьей милостью - он, знаешь, как оттуда бьет! Машке Митька Янинова плохо было, и старуха сходила в родник за водой. Она попила и померла. Чтобы она не маялась. Или, говорит, она помрет, или будет лучше. Давно было. Ну, молодая, лет шестьдесят ей было"[19]. По Дивеевскому району нам известно 4 места (3 родника и разречье под мостом), откуда берут воду "на смерть", еще одно - родник в д. Канерга. В Вачском районе мы записали тексты о 5 таких источниках, и именно здесь, около деревень Епифаново и Турбенево, находится родник Мертвый колодец, который имеет только одно значение для людей - "вода на смерть" (что не мешает здесь хорошо чувствовать себя бобрам). Остальные известные нам источники кроме этого значения обладают и другим - бытовыми и сакральными функциями. Есть, однако, одна общая черта: как правило, это сильный и издревле известный родник. Такие родники могут иметь не связанные с "мертвой водой" названия (Бутусы, Ендовища, Двенадцать апостолов, Гремячий, Казанская и пр.), но могут также называться дополнительно: Скорый исход, "Просщенный" ключик, Поперечный ключик, Мертвый родник. Старинный родник Комариха у с. Челатьма называют также Поперечным и Просщенным, связывая с мотивом "мертвой воды". "Если человек заболел - обязательно идут на Просщенный ключик, несут водички и его поят. Из этого ключика брали воду для умирающих. Он почему так Просщенный и называется: приносят оттоль воды и выливают в гроб, когда мертвец. Я сама так отца хоронила в сорок восьмом году. И вот гроб ставют, а мертвец лежит на лавочке в старой избе. Когда гроб принесут, его постелют и - этой святой водой. И ладан еще зажигали в баночке. Обходют гроб ладаном, как бы освятают. А потом водой святой ливают в гроб, и потом кладут мертвеца. Уже там подушечка, постелена. И потом уж его одевают. У меня вот снятой отец, и видно, как он лежит на лавке"[20]. "Здесь вот у Комарихи ключик - да, действительно, он помогает. Он и называется "Поперечный ключик". Вода очень полезная. Рядом он тут. За водой ходят туда перед Кресщением, за кресщенской водой. Больному человеку воду берут с этого ключика, с Комарихи. Наливают и дают ему пить этой воды. А кто его знает че?! Вроде считают, что он святой, этот ключик. Да помирает, конечно! Уж человек отжил свою жизнь. Вот перед смертью дают ему воду пить с этого ключика. Он считается Просщенный ключик. Ну, вроде все грехи с тебя будут отпущены, не будет за тобой грехов. Всем так давали"[21]. Про сбрызгивание мертвеца и гроба водой с Мертвого колодца нам также рассказывали в д. Епифаново Вачского района. В с. Челатьма воду лили и прямо в могилы (а в других деревнях - на могилы) самоубийц. В Большом Череватове нам также описали ритуал взятия воды на "смерть" из трех колодцев. "Если кто уже при смерти - вот уж вот-вот помрет - на Камалей ездили, брали из трех колодцев воду: Камалей, на Маевке и с реки можно. Вот у нас тетка двоюродная плохая уж была. Туды идешь - не разговариваешь. И оттоль - не разговариваешь. И вот приходишь, и она этой воды попьет, и маненько умыть надо. И если на поправку, то он пойдет на поправку. А если должен помереть, то уж он: Больному когда воду дают - ему не говорят (что это за вода). Одной иди - все равно ужасть какая-то берет. Поэтому специально ходят двое, трое. Большинство к вечеру ходют. Или в двенадцать часов. Воду из трех колодцев смешивают и ею поят. Не в один день можно на все три места ходить. Никаких слов не говорят, просто черпают и все. Если больной сумеет прийти - может и сам прийти на родник исцеляться"[22]. Есть основания полагать, что архаичный мотив "мертвых родников" в южных районах Нижегородской области относится к финно-угорской, дохристианской традиции: эрзя в Дивеевском и Ардатовском районах и, возможно, мурома и эрзя - в Вачском районе. Во всяком случае, такие родники как объекты глубокого сакрального значения известны в марийской культуре. Информация о почитаемых природных объектах Дивеевского района была собрана нами в 2005-2008 годах в ходе фольклорно-этнографических экспедиций "Школы - этноэкологического центра района" (средняя школа с. Суворова) при комплексном научном руководстве Нижегородского института развития образования, Лаборатории этноэкологии (г. Москва), специалистов Нижегородского фольклорного клуба, Нижегородского государственного историко-архитектурного музея-заповедника, этнографического отдела музея Нижегородского государственного университета, Центра развития творчества детей и юношества Нижегородской области. Статья написана в рамках проекта создания этнокультурного кадастра природных объектов и народных знаний Дивеевского района. Примечания 1 Морохин Н.В. Наши реки, города и села. Н. Новгород, 2007; Пять веков Дивеевской земли / Сост. В.И. Карпушов и др. Н. Новгород, 1995. |