Профессор социологии МГУ Юрий Аверин: «Выдвижение Путина в президенты отражает настроения общества»
| 01 ноября 10:20
АНДРЕЙ ЕФРЕМОВ Без социологического исследования невозможно определить интересы граждан, социальные тенденции, спрогнозировать общественное развитие. На вопросы о достоверности социологии, её нынешней роли и границах применимости отвечает заведующий кафедрой методологии социологического факультета МГУ, профессор Юрий Аверин. |
 |
- В прежние времена у нас «буржуазную социологию» было принято идейно-политически побивать. Ныне же, признавая целесообразность проведения обширных социологических исследований, многие наши политики и общественники порой обвиняют профессиональных социологов в необъективности, предвзятости, ангажированности. Насколько справедливыми выглядят подобные обвинения?
- Современная социология, может, в чём-то и не безупречна, однако накопленные ей за многие годы методики опроса позволяют получить вполне достоверные результаты. ВЦИОМ, Фонд «Общественное мнение», «Левада-центр» и некоторые другие крупные социологические компании умеют, в общем-то, достаточно адекватно оценивать различные состояния общества. Я более или менее регулярно слежу за тем, как измеряются, например, отношения наших сограждан к выборам, их предпочтения, связанные с голосованием за различные партии и отдельных политических деятелей. Более того, на нашем факультете мы такие исследования проводили своими силами. Так вот, полученные нами результаты если и отличаются от тех, которые публикуют вышеназванные компании, то очень незначительно - в пределах статистической погрешности. То есть применяемые ими и нами методики во многом аналогичны, и это обуславливает схожесть итоговых результатов. Не будем забывать и про такой важный аспект в работе социологических служб, как престиж, профессиональная репутация. Зарабатывается она в течение многих лет - и едва ли кто-то готов пренебречь ею ради сиюминутной выгоды.
При этом не надо брать во внимание тех, кто проводит подобные исследования на разово-коммерческой основе, выполняя заказы тех или иных заинтересованных лиц, организаций. В подобных случаях собранные данные, используемые для внутреннего употребления и те, что предназначены для внешнего применения (действительное и желаемое), могут очень сильно различаться.
- А в какой мере опубликованные результаты социсследования способны влиять на общественное мнение? Недовольные ими люди всё чаще указывают то на их мощное, хотя и завуалированное пропагандистское воздействие, то на некий путанно объясняемый «эффект самосбывающихся прогнозов», то ещё на какой-нибудь субъективный, но оттого будто бы не менее действенный фактор…
- Преувеличивать значение всех этих вещей не стоит. Конечно, любой обнародованный итог социологического опроса в какой-то степени влияет на сознание людей. Легко внушаемый человек, согласно известной теории и подтвердившей её правоту практике, чаще всего старается как бы примкнуть к большинству. И когда называют партию-фаворита, за которую это большинство намерено голосовать, некоторая часть избирателей - колеблющихся, не определившихся - делает свой выбор именно так.
Однако в этом следует усматривать скорее побочный эффект, нежели какое-то объективное, определяющее обстоятельство. На пустом месте, посредством одного лишь обнародования каких-либо цифр, диаграмм и графиков, массовые электоральные предпочтения не создашь. Так что те, кто приписывает социологам функции политических технологов, пиарщиков, делают это напрасно.
Другое дело, итогами социологических исследований часто в личных целях пользуются кандидаты во власть, их помощники, сотрудники избирательных штабов. Они какие-то данные намеренно преувеличивают, а какие-то, наоборот, преуменьшают. Ну так ведь подобное происходит не только у нас, а по всему миру. Например, в неплохо знакомой мне Германии, где избирательная система сама по себе очень демократична.
- Вы упомянули о проведённом вашим факультетом опросе. Он был посвящён предстоящему большому выборному циклу?
- В основном да. Это происходило ещё в начале минувшего лета. Мы стремились исследовать проблемы, волнующие наших избирателей, уровень их избирательной активности, предпочтения в отношении политических партий, потенциально возможных на тот момент кандидатов в президенты Российской Федерации. В частности, в опросных анкетах фигурировали вопросы, касающиеся как первого, так и гипотетического второго тура грядущих президентских выборов. Там были представлены фамилии наиболее известных в стране политических лидеров: Зюганов, Медведев, Миронов, Прохоров, Путин и некоторые другие.
Так вот, согласно нашему опросу, бесспорными лидерами первого тура являлись Владимир Путин и Дмитрий Медведев - но ни тот, ни другой не набирали необходимого для победы большинства голосов. Во втором же туре с большим перевесом побеждал нынешний российский премьер-министр. Сейчас это уже не столь важно, поскольку Д. А. Медведев недавно предложил выдвинуть в качестве кандидата на высший пост в государстве В. В. Путина. Публично заявляя, что рейтинг у В. В. Путина выше, нежели у него, президент был прав. Выбор Путина в качестве единственного из них двоих кандидата в президенты действительно отражает нынешние предвыборные настроения в обществе, его актуальный демократический выбор.
Кстати, поддержка «Правого дела», которое тогда возглавлял Михаил Прохоров, оценивалась на уровне статистической ошибки - 1-1,5%.
- Как Вы полагаете, почему?
- Наверное, потому, что народ оценивает этих людей адекватно, соответственно их качествам. Сама по себе либеральная идея, может быть, не так уж и плоха - во всяком случае, имеет право на существование. Но её здешние носители обращают свои взоры не столько на российское общество с его насущными проблемами, сколько на Запад. Наш народ не считает их своими, не видит в них тех, кто может и станет отстаивать его интересы.
Либеральная идея вряд ли в обозримом будущем у нас приживётся. Ибо российские граждане в большинстве своём всё-таки не склонны отделять себя от власти.
Связь с государством у нас гораздо сильнее, нежели в западных обществах с их либерально-индивидуалистическими приоритетами, тотальным доминированием рынка, социальной саморегуляцией и прочими подобными атрибутами. Сознательно или подсознательно народ наш понимает или чувствует, что ему рано отказываться от в целом привычной для него модели государства - традиционного, в каком-то плане патерналистского, социально-консервативного.
Многие граждане, несмотря на постсоветские десятилетия, по-прежнему воспринимают государство как институт, который о них заботится, осуществляет функцию социального обеспечения. А горький опыт недавнего прошлого памятен им прежде всего тем, что они после распада СССР были брошены на произвол судьбы, стихий того же самого провозглашённого рыночного либерализма. Насилие, криминал, повсеместную разруху, резкое обнищание, невиданный разгул коррупции, безвластие и беззаконие - вот что вспоминают средние и старшие поколения россиян в связи с «реформенными» девяностыми.
В какой-то мере повлияла на общественное восприятие государства, на отношение к политическим силам и экономическим теориям и наша история. Демократия общемирового, скажем так, образца, гарантированная Конституцией Российской Федерации, существует у нас менее двух десятилетий, а вот традиции общинной культуры бытовали в России веками.
И конечно же, вера в доброго батюшку-царя неизменно присутствовала. Причём к этому очень длительному периоду с некоторыми оговорками можем отнести и советские времена, характерные доминированием общественно-государственной собственности и соответствующими социальными ориентирами.
- В названных Вами характеристиках, особенностях нашего социума чего, на Ваш взгляд, больше - плюсов или минусов?
- Пожалуй, ни того, ни другого. Больше национальной традиционной специфики, - а говорить, что она в чём-то плоха, а в чём-то хороша, я бы не стал. В нас, русских, или, говоря широко, россиянах, возможно, меньше, чем в западноевропейцах, американцах или австралийцах, развито то, что обычно называют «правовым воспитанием», «гражданской активностью», «протестной культурой». Мы как нация более терпеливы в плане социальных ожиданий, надежд на улучшение жизни в стране, менее склонны к участию в политических катаклизмах, массовых акциях протеста. У нас пока ещё трудно представить себе ситуацию вроде той, что произошла, например, в Греции, где сократили госслужащих - и они пошли громить министерства.
Можно ли считать это недостатком? Вопрос скорее философский. Как бы там ни было, в означенных вещах мы постепенно движемся в сторону каких-то общемировых стандартов, но вряд ли это движение нужно каким-то образом ускорять. Ведь у нас тоже время от времени возникают свои многолюдные манифестации с жёсткими требованиями к властям. Возьмите известное выступление возмущённой молодёжи на Манежной площади. С одной стороны, объективные причины для возмущения были. Когда государственная машина (включая правоохранительные органы, разумеется) даёт серьёзные сбои, протестная стихия может проявиться мгновенно.
С другой стороны, мы ещё со школьной скамьи помним слова классика о том самом «бессмысленном и беспощадном», а сейчас иногда и воочию видим, к чему может привести эта стихия. Вряд ли разумных людей нужно убеждать, что межнациональные, межконфессиональные и прочие распри нам совершенно ни к чему, что погромы никаких наших социальных проблем не решат, а усугубить могут. В огромной, разбросанной на многие тысячи километров по меридианам и параллелям, чрезвычайно сложной в плане государственного управления стране погромная волна, если она по ней, не дай Бог, прокатится, способна разрушить, смыть на своём пути всё...
- И наш народ это прекрасно понимает…
- Как минимум, догадывается. В этом, прежде всего, и кроется наша национальная специфика. Если, к примеру, спросить у протестующих французских студентов: «Против чего выступаете?» - многие из них не смогут ничего более или менее внятного ответить. Или скажут что-то вроде следующего: мы, дескать, наследники Великой Французской революции и должны бороться с властью за свои права! Не важно, какие, главное - показать власти наше стремление бороться.
Наши традиции, наша культура заметно отличаются. В упомянутом факультетском исследовании несколько вопросов мы посвятили как раз теме массовых протестов в России. Результаты примерно таковы. 30-35% опрошенных не станут протестовать ни при каких условиях, 35-40% - только в самом крайнем случае. Вот эти данные и отражают во многом особенности нашего народа. Люди отдают себе отчёт в том, что далеко не всё у нас хорошо и правильно. И в то же время понимают, что Россия - не Франция, не Греция, не Италия, не Англия, что социальные катаклизмы в нашей стране больнее всего ударят по её же обычным гражданам.
Что же касается наших студентов, то тут ситуация не сильно отличается от общей по России. Они в большинстве своём воспитываются в обычных российских семьях, обладают, в сущности, таким же здравомыслием, что и их родители или просто сограждане старших поколений. Конечно, молодёжь менее опытна и более эмоциональна, однако она быстро учится мыслить и анализировать происходящее.