Леонид Сумароков: Страницы истории работ МИФИ, МЦНТИ в области информационных технологий и системных исследований

Светлой памяти моего друга, крупного ученого 
и организатора науки, бывшего ректора МИФИ, 
профессора В.М.Колобашкина, посвящаю. 

Авторское вступление и посвящение. 

В феврале 2011г. МИФИ - Московский инженерно-физический институт, ныне университет, отмечает 80-летие со дня рождения одного из своих ярких представителей, рано ушедшего из жизни бывшего ректора, профессора Виктора Михайловича Колобашкина. Сотрудники университета и члены семьи Виктора Михайловича, зная наши многолетние дружеские отношения, обратились ко мне с пожеланием подготовить памятную юбилейную статью. Готовя публикацию, я не сразу принял решение об использованной ниже структуре, поначалу полагая ограничиться более коротким посвящением. Однако, в поддержку иного, принятого в итоге развернутого подхода высказались члены семьи Виктора Михайловича, а через них также представители университета. Полагаю, что при этом большое значение имеет тот факт, что ныне проблематике информационных технологий уделяется первостепенное внимание. Я последовал этим пожеланиям, что предопределило характер и объем материала, хотя и возник вопрос о частичном повторении с моими более ранними публикациями. В данной работе, использованы материалы одной из моих прежних статей, в частности, подготовленные к полувековому юбилею факультета кибернетики МИФИ. Разумеется, впрочем, с дополнениями и редакционными изменениями, иногда существенными. Частично использованы также другие публикации автора в аналитическом информационном портале www.viperson.ru. Для некоторых читателей, которые, может быть, об этом не знают, автор сообщает, что фигурирующее в заголовке, наряду с МИФИ, наименование МЦ НТИ - это Международный центр научной и технической информации, созданный на основе Межправительственного соглашения в 1969 году, и располагающийся в Москве. В обеих указанных организациях автор работал много лет, иногда одновременно. Полученные в тот период результаты он считает важными, исполнителей из двух организаций порой трудно отделить, оба коллектива работали в тесной связке, хотя, разумеется, кроме мифистов, было много других грамотных работников. 

С Виктором Михайловичем мы встречались регулярно. Встречи проходили в разных местах, но особенно часто в конце недели у него в кабинете. Он много работал, в том числе всегда по субботам, да и мне, последнее время совместителю, это было удобно. Темы наших бесед были самыми разными, но так или иначе, большинство из них связывалось с ситуацией в стране, наукой, высшим образованием, проблемами развития института, а также теми или иными вопросами энергетики. Специально отмечу, что большое внимание в обсуждениях уделялось информационным технологиям. Эта тема, помимо основного научного профиля физика и энергетика, очень увлекала его. Он видел ее важные применения в своей области, и мне, "информационщику" и системщику это очень импонировало. Время от времени к нашим встречам присоединялся академик Константин Васильевич Фролов, в то время директор института Машиноведения АН СССР и вице-президент Академии наук. Что и говорить, от этого наше общение всегда выигрывало. 

Сейчас, когда со времени этих контактов прошло около 30-ти лет, восстановить содержание наших конкретных бесед, разумеется, не просто, тем более, что специальных записей я по этому поводу почти не вел. Что навсегда закрепилось в памяти из наших разговоров? Безусловно, его понимание проблематики совершенно новой тогда темы - информационных технологий, банков данных, систем дистанционного доступа к удаленным базам данных и их использованием, в том числе с применением спутников связи. Не хочу игнорировать многих других работ в стране, но сказанное ниже во многом зародилось именно у нас в институте. В свое время Виктор Михайлович горячо поддержал идею организации кафедры Системного анализа в МИФИ и её проблематики, и вскоре она была создана при его поддержке, оказавшись первой в Союзе. 

Получилось так, что он оказался одним из первых людей в стране (если не первым среди крупных ученых вместе с акад. В.А.Легасовым из ИАЭ им. Курчатова), кто, провел смысловой поиск с терминала из своего кабинета к базам данных МЦНТИ. Это был прообраз Интернета, разумеется, в упрощенной форме, но с работой с действительно очень крупными, в том числе международными информационными массивами и продвинутыми средствами информационного поиска. Все это начиналось тогда у нас, хотя и с известным отставанием от Запада, но за несколько лет до того, как стало общепризнанным, и привилось само понятие Интернет. Так постепенно внедрялось новое в подходе к информационному обслуживанию ученых, специалистов и широкого круга других потребителей с доставкой информации непосредственно пользователю, и об этом пойдет речь ниже. А вскоре начались регулярные теледоступы, в том числе через спутники связи, из различных мест страны, по договорам об информационном обслуживании со многими десятками организаций, а также из Кубы, Вьетнама и Монголии к так называемым комплексным базам данных МЦНТИ. И здесь, прямо скажу, его внимание и моральная поддержка сыграли большую роль. 

Что еще? В своей деятельности Виктор Михайлович неустанно внедрял что-то новое. Например, именно он ввел в МИФИ систему еженедельного (обычно по субботам) проведения заседаний ректората, не только с анализом деятельности и отчетами его постоянных членов, но часто и с неформальным обсуждением в режиме, известном как "brain storming". И все же понятно, что главная его заслуга связана с профилем специальности и широким взглядом на проблемы физики и энергетики. Но об этом, конечно, лучше расскажут в готовящемся сборнике его ближайшие научные коллеги, в том числе имея в виду присужденную ему Государственную премию. МИФИ по праву считался флагманом в деле подготовки специальной научной элиты - работников для атомной отрасли, и это хорошо понимали и оценивали в Минсредмаше на всех уровнях, начиная с министра и его коллег, с которыми доводилось встречаться. Приятно сознавать, что сказанное не растрачено и сегодня. 

Еще могу, с глубокой уверенностью, сказать, что если бы ни огромные усилия ректора в строительство и ввод в строй нового комплекса учебных помещений и лабораторий МИФИ, это было бы гораздо более проблематичным. А тот факт, что он, не дожидаясь ввода в строй лифтов, не щадя себя, в целях контроля регулярно по несколько раз в день буквально взбегал на верх вводимого в эксплуатацию многоэтажного здания, почти не сомневаюсь, отразился на его здоровье. Он вообще, к сожалению, никогда не щадил себя. Я был среди тех, кто говорил, что надо беречься, но удержать его было невозможно. 

Хочу отметить, что работами, судьбой МИФИ и лично Виктора Михайловича интересовался академик В.А.Кириллин, известный государственный и общественный деятель, ученый, специалист в области энергетики, в прошлом вице президент АН СССР, позднее - заместитель Премьера Косыгина, Председатель ГКНТ СССР. Он, зная наши дружеские отношения, и имея представление о его научных достижениях, неоднократно расспрашивал меня о Викторе Михайловиче. Передавал приглашения приехать к нему для беседы на дачу и, будучи руководителем соответствующего Отделения АН СССР, готовился, поддержать его кандидатуру при выдвижении в Академию. К сожалению, не успели. 

Заканчивая свое посвящение, хочу сказать следующее. Верно то, что Виктор Михайлович был и остается в моей памяти очень близким человеком. И я, не будучи приверженцем религии, тем не менее, чтобы сохранить эту память, регулярно поминаю его среди немногих других самых близких, в основном родных мне людей, приходя специально для этого, в храм Св. Штефана в центре Вены. 

ПРЕДИСЛОВИЕ. ЗАМЫСЕЛ И МЕСТО МАТЕРИАЛА. 

Хотя данная публикация связана с памятным событием - 80-летием профессора В.М.Колобашкина, как уже отчасти упоминалось, первоначальный замысел подготовки подобного материала возник у автора, в связи с просьбой тогдашнего ректора (проф. Б.Н.Оныкий) и коллег с кафедры Системного анализа МИФИ. Работа была опубликована в МИФИ в виде отдельной брошюры. В данной публикации использованы, многие её положения, хотя имеются и отличия: -дополнения и уточнения, иногда довольно существенные. Со своими коллегами из МИФИ автор в свое время многие годы работал бок о бок или тесно сотрудничал в области информационных систем и технологий. Позднее, по рекомендации Управления информации ГКНТ СССР, он перешел в МЦ НТИ, а вместе с ним перешла и часть мифистов. Отмечу, что ректор не препятствовал этому, меня никогда не упрекали в переманивании перспективных кадров и относились с пониманием. В комитете по науке шутили, что МИФИ "высадил свой десант" в новую тогда международную организацию. Но действительное значение этой акции иные осознали позже, когда стала ясна решающая роль в деле обслуживания потребителей, специалистов в области компьютеров и информационных технологий. 

Позднее, после описываемого в этой публикации времени, автору пришлось уехать из страны, оказалось, что надолго. Первоначально это не было связано с его желанием и намерениями. Его, как говорится, просто направили в относительно продолжительную командировку. Но, так или иначе, сейчас вот уже более 20-ти лет вместе с семьей он живет далеко от Родины. Не оставляет мысль вернуться, но за это время страна, из которой он уехал, стала совсем иной, да и не только это изменилось, двадцать лет - не шутка. А еще думаю, получается, что, вернувшись, опять, окажусь в новой для себя изменившейся обстановке, и хорошо представляю, как не просто адаптироваться, тем более в солидном возрасте. За свою жизнь пришлось повидать всякого, думаю, очень много для одного человека, впрочем, это уже не входит в тему данной публикации. Порой, проходя после посещения могил моих родителей на Ваганьковском кладбище, встречаю чье-то надгробие с надписью: -"Жизнь моя! Иль ты приснилась мне?" и думаю, как созвучна эта надпись с моими мыслями. 

Понятно, что описываемые ниже события нельзя рассматривать изолированно от других, гораздо более масштабных и важных событий в стране, готовящихся или происшедших примерно в это же время, и автор учитывал это при подготовке материала. Разумеется, то о чем здесь говорится, вовсе не является историей развития информационных технологий и системных исследований в стране в 70-е и 80-е годы, тем более, что автор не является историком науки и не имеет ни возможности, ни времени поднять весь необходимый материал. И все же это достаточно весомые и интересные страницы указанной истории становления и развития информационных технологий и системных исследований в нашей стране, и их не хотелось бы забывать. И ещё. У автора, думаю, как и у большинства граждан нашей Родины, и в мыслях не было, что в том виде, в котором существовала тогда страна, она доживает свои последние годы. Так или иначе, он решил откровенно написать, в том числе и об этом, причем так, как это видел и чувствовал. Подчеркну, что это его личная точка зрения, которую он не хотел бы никому навязывать, при этом не забывая о возможной реакции близких ему людей, мнением которых, безусловно, дорожит. В том числе своих коллег по работе и Академии наук, а также профессоров и преподавателей института, многие из которых, по счастью, еще живы. И, возможно, студентов, которым (автор надеется на это) публикация попадется на глаза и может принести какую-то пользу. 

Перечитав получившийся текст, автор увидел, что в цепи описываемых событий оказалось много личного. Он не уверен, что это хорошо, но коллеги, а затем и близкие покойного ректора сказали, что в данном случае это допустимо. Более того подчеркнули, что это может быть и есть тот самый случай, когда такой подход будет воспринят читателями. И тогда, с учетом своего уже довольно почтенного возраста, автор решил использовать представившийся случай и сохранить принятый подход. А если вдруг не угадал, то просит снисхождения. 

СОДЕРЖАНИЕ ДАЛЬНЕЙШЕЙ ЧАСТИ ПУБЛИКАЦИИ. 

1.Предпосылки создания кафедры Системного анализа (СА) и выбор направления и объектов исследований. 
2.Информационные ресурсы страны и проблема обеспечения доступа к ним. Первый (технологический) информационный барьер. 
3.Первые в стране системы теледоступа к удаленным базам данных. 
4.Компьютерная аналитика на базе информационных технологий. 
5.О понятии информационной полезности и ценности информации. Второй (бюрократический) информационный барьер. 
6.Отвлечение от основного текста. Житейские курьезы. 
7.В поисках "золотого сечения" в экономике. И здесь свои барьеры. 
8.Вместо эпилога. 

1.ПРЕДПОСЫЛКИ СОЗДАНИЯ КАФЕДРЫ СА И ВЫБОР НАПРАВЛЕНИЯ И ОБЪЕКТОВ ИССЛЕДОВАНИЙ. 

Системный подход, системный анализ, информационные технологии и системы - нынче эти термины стали составной частью едва ли ни обиходной лексики высшего руководства страны, начиная с Президента России. Но так было не всегда, хотя сам по себе термин "система" стал широко использоваться значительно раньше. Среди других научных дисциплин и направлений системное - пробивало себе дорогу с определенными трудностями, в значительной мере характерными в нашей стране для компьютерного направления в целом. Впрочем, слава богу, в отличие от кибернетики, которая одно время была объявлена "лженаукой", а затем вкусила славу реабилитированного диссидента - жертвы мракобесия, системный анализ никто и никогда плохо не называл. И вот на определенном этапе кафедра Системного анализа (СА) была создана, и местом, где это произошло, оказался МИФИ. Кафедра же явилась первой в стране и не только в плане своего названия, но, как мне кажется, и в плане выбранного тогда направления учебных и исследовательских работ. И это направление оказалось жизнеспособным и сохранилось на многие годы. 

Говоря о том, откуда взялись истоки кафедры, нельзя не упомянуть её предшественницу - кафедру ЭУОНИ (Экономика, управление и организация научных исследований), создателем которой по праву следует считать доц. Р.А.Носкина (сентябрь 1967 год). Нельзя при этом не вспомнить и роль тогдашнего проректора МИФИ по учебной работе проф. И.Т.Гусева. Оба - фронтовики, прекрасные люди и организаторы, они оставили, хотя и различный, но по-своему заметный след в жизни института. Гусев, помогая созданию кафедры, рассчитывал или, по крайней мере, так говорил, что она займется популярной тогда темой - компьютерным анализом учебного процесса. Сотрудники кафедры (впрочем, не только нашей) какое-то время этой проблемой занимались. Поначалу не плохо, но в целом, надо признать, какого-то прорыва здесь добиться не удалось. Причин тому много, и вряд ли это направление, как перспективное, надолго прижилось бы в институте, не говоря уже о том, что оно едва ли могло определять лицо и профиль кафедры. И все же в значительной мере именно благодаря этому Гусев вместе с ректором Колобашкиным добились тогда в Минвузе необходимой поддержки по вопросу о создании новой кафедры в МИФИ (тогда это было абсолютно необходимо), и их, говоря условно, можно считать её крестными родителями. Следует, впрочем, отметить, что профилирующей по специальности подготовки инженеров-математиков в области приложений к теории и практике сложных информационных систем кафедра стала уже позднее. 

Термин и понимание значения СА к тому времени уже назрели и буквально витали в воздухе. Вскоре в местечке Лаксенбург под Веной в одном из зданий бывшего императорского дворца по совместной инициативе США и СССР и при поддержке австрийского правительства, был создан Международный институт прикладного системного анализа (IIASA). Так получилось, что автор этой статьи был одним из первых стажеров этого института. Помню, после нескольких проведенных там недель, в конце своего пребывания подготовил отчет о результатах стажировки, как полагается, с выводами и рекомендациями. И вот, ознакомившись с его содержанием, меня перед отъездом пригласил для беседы первый директор института, ученый, широко известный своими классическими работами в области СА и исследования операций (некоторые из них переведены на русский язык), американский профессор Райффа. Состоялся памятный для меня разговор. 

Несмотря на то, что основные направления работы института уже были известны, он в ту пору все еще в определенной мере проходил период своего становления. Комментируя программу института, я предложил организовать его работу по так называемому матричному принципу. Идея эта, как известно, не нова, но применительно к деятельности института ранее не рассматривалась. Профессору, хорошо представляющему междисциплинарный характер работ и взаимосвязанный характер будущих проектов, идея понравилась (вскоре именно так и было сделано). Заканчивая беседу, Райффа предложил мне стать сотрудником института. Предложение было, безусловно, заманчивым. Я видел и сам, что к этому времени в институте складывался сильный и интересный коллектив ученых из самых разных стран, и претендентов получить здесь место хватало. Не знаю, как бы сложилась моя судьба дальше, и на что это могло бы повлиять, но тогда я отказался. Профессор был не то что разочарован, а казалось, скорее удивлен моим отказом. Он попросил объяснить его причину. Ответ был примерно такой: отдаю должное сделанному предложению, но хочется участвовать в создании, не знаю пока в каких формах и масштабах, чего-то подобного в своей стране. Тогда, наверное, и появилась идея организации соответствующей кафедры в МИФИ. Вскоре после возвращения из Вены, я узнал, что при ГКНТ СССР под руководством члена-корреспондента (позднее академика) АН СССР Гвишиани создан Советский комитет по системному анализу, в который вошли ученые самого разного профиля. Включили в состав и меня, возможно, некоторым авансом. 

О глобализации тогда еще не говорили, но идеи междисциплинарного подхода к изучению сложных проблем становились очень популярными. За работами IIASA внимательно следили ученые разных стран, в том числе в Советском Союзе. Институт на несколько лет стал буквально местом паломничества ученых со всего мира (помню, например, среди участников от СССР было много членов Академии наук: Канторович, Глушков, Моисеев, Марчук, Михалевич, Гвишиани, Самарский, Ю.Осипов, Емельянов, Куржанский, О.Авен, Летов и др.). Здесь зародились мои контакты со многими интересными учеными и людьми, которые впоследствии сыграли важную роль и в моей личной судьбе. 

Условия для создания кафедры СА в институте, безусловно, были. При поддержке ректората кафедра ЭУОНИ развивалась, в нее влился контингент выпускников кафедры Вычислительной техники МИФИ, возглавляемой проф. Г.Н.Соловьевым. Вскоре на новую кафедру пришли ее нынешний заведующий доц. В.П.Румянцев, долгое время работавший заместителем заведующего доц. Е.А.Елтаренко, доценты Ш.У.Низаметдинов, И.В.Прохоров, позднее - В.В.Пилюгин, Г.П.Зинкевич и другие. Они внесли свой вклад в формирование системного профиля кафедры. В частности, именно тогда, когда мы начали свои первые работы по хоздоговорам с предприятиями. Анализируя "военную" тематику, Румянцев "наткнулся" на первые западные публикации, касающиеся методов экспертной оценки с использованием математической статистики (в частности, система QUEST), мы его использовали, начали развивать и активно применять в своих работах. Именно в тот период, насколько мне известно, появились первые в стране наши публикации в этой области. Позднее это направление было подхвачено, в том числе и социологами, и в их публикациях стало фигурировать, как некий общепринятый в этом направлении метод и аппарат. 

Со специалистами родственных кафедр факультета поддерживались самые тесные научные контакты и товарищеские отношения. И прежде всего с проф. Я.А.Хетагуровым (позднее заведующим кафедрой Автоматизированных систем МИФИ), в прошлом моим научным руководителем. Лауреат Ленинской премии Хетагуров был в то время одним из ведущих конструкторов систем управления бурно развивающегося тогда направления - атомного подводного флота. Само направление возглавлялось Президентом АН СССР, директором знаменитого института Атомной энергии им. Курчатова академиком А.П.Александровым. Атомный подводный флот, оснащенный ракетным оружием, был фактически основой нашей глобальной антисимметричной стратегии, ответом на стремление США обеспечить свое мировое господство. Институт курировало могущественное в то время министерство Среднего машиностроения, образно говоря, своего рода "государство в государстве" и "локомотив" развития страны, один из главных столпов всесильного "Молоха" - ВПК. Следует отметить, что в МИФИ все это время поддерживались тесные контакты с организациями этого министерства. 

Применительно к кафедре СА такое сотрудничество особо активно развивалось в рамках системы подготовки кадров для отрасли. Московский институт системы подготовки и повышения квалификации кадров Минсредмаша возглавлял в то время, ставший позднее ректором МИФИ проф. Б.Н.Оныкий (помнится, он уже тогда был замечен руководством министерства и попал на директорский пост не совсем обычным путем - прямо из аспирантов). Позднее он как бы прошел своеобразную "стажировку", при поддержке ректора и по моему предложению какое-то время поработав на кафедре Системного анализа, а затем занял место заведующего престижной кафедры Кибернетики, которая уже тогда во многом определяла лицо факультета "К". Ныне у него своя, близкая по профилю кафедра с очень современной, в том числе международной проблематикой, в области специальных систем, нашедшая поддержку у академика Примакова, который даже принимает участие в качестве члена экзаменационной Комиссии по приему дипломов. 

2.ИНФОРМАЦИОННЫЕ РЕСУРСЫ СТРАНЫ И ПРОБЛЕМА ОБЕСПЕЧЕНИЯ ДОСТУПА К НИМ. ПЕРВЫЙ (ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЙ) БАРЬЕР. 

И все же это лишь часть предыстории создания кафедры, у которой к тому времени сформировалось и собственное лицо, определившее её развитие на многие годы вперед. Речь идет об информационных системах. Скажу откровенно, о том, что дело идет к "интернету" (слова этого еще не было в помине) мы думали и рассуждали с сотрудниками кафедры лишь в узком кругу. Впрочем, нельзя сказать, что это направление существовало только в наших отдаленных мечтах и планах. Из того, что мне известно, поначалу идея "интернета" отрабатывалась в рамках ЮНЕСКО. Там развивалась концепция глобальной информационной сети в области систем научно-технической информации, получившей название ЮНИСИСТ. Принципы её во многом напоминают идею "интернета", но область приложений казалась несколько более узкой. 

Мне довелось принимать посильное участие в разработке ЮНИСИСТ. Помню многочисленные и очень много давшие для формирования моего тогдашнего мировоззрения встречи в составе нескольких профессионально очень сильных международных рабочих групп. Например, общая концепция системы, разработка коммуникативного формата, создание общей единой сети, ее информационной совместимости и условия обращения в ней, системы идентификации периодических и продолжающихся изданий ISSN, единого книжного номера ISBN. Все это было отражено в отчетах и публикациях ЮНЕСКО (некоторые с моим участием), получивших тогда распространение и известность. 

И еще, отвлекаясь, сообщу об одной важной для меня, теперь уже житейской, детали. В итоге получилось, что в Париже я побывал тогда более двух десятков раз, а сколько точно, уже не помню. Потом это, возобновилось на какой-то период, но уже в другом качестве. Меня назначили Сопредседателем так называемой Малой Советско-Французской комиссии, где я курировал совместные научно-технические проекты. И опять повстречал много новых интересных людей с обеих сторон. Никак не ожидал, например, что буду контактировать с Пьером Карденом, членом этой комиссии. Да и не только с ним, а это имя запомнил и привел лишь в качестве примера. Париж - это как Мекка для некоторых, иначе говоря, - такое место, где человек должен побывать хотя бы однажды. Это не совсем моя мысль, я запомнил её, вычитав у одного из моих любимых писателей Ирвина Шоу, кажется, в романе "Две недели каникул". Вспоминаю, как "опростоволосился" на высоком приеме в знаменитом ресторане на Пляс дю Конкорд. Великолепный по внешности лакей в белых перчатках спросил, что я хотел бы выпить в качестве аперитива перед званым ужином, а я попросил перно. Тот, казалось, пришел в ужас. Я спросил почему? Ответ был - месье, это деревенский напиток, пупырышки на вашем языке атрофируются, и вы не почувствуете прелестей нашей главной кухни. Закажите, к примеру, кир-рояль. Спросил в шутку: - может у вас нет? Неужели во Франции уже появились проблемы с перно? Хорошо, несите для начала кир-рояль, но потом, если возможно, все-таки перно, я его очень люблю. Мой коллега - француз, заместитель министра иностранных дел, только лукаво посмеивался. Принесли, но не сразу, думаю, куда-то бегали за ним... Нынче условия посещения других стран стали совсем иными, были бы деньги, а тогда это была, образно говоря, экзотика. Время шло, и я благодарен судьбе, что задачу с посещением Парижа и контактами с его людьми мне удалось реализовать, а по молодости были силы, чтобы вдоволь, по вечерам, походить пешком. 

К исследовательским работам кафедры в области информационных систем в стране, которые в организационном плане координировались Госкомитетом по науке и технике, все более присматривались наши информационные институты, которые были составными частями единой Государственной системы научной и технической и экономической информации (ГСНТИ) и составляли основу научно-информационного ресурса страны. Наряду с несколькими центральными институтами (среди них такие гиганты, как ВИНИТИ, Всесоюзный центр информации по научным отчетам, Центральный институт патентной информации), существовало в общей сложности более полутора сотен отраслевых, республиканских и региональных информационных центров. Все они в совокупности представляли собой основу единого мощного информационного ресурса государственного значения. Со многими из них кафедра взаимодействовала непосредственно или через своих партнеров (на определенном этапе прежде всего через МЦНТИ и при поддержке ГКНТ). Научные отчеты и публикации кафедры пользовались популярностью, и можно твердо сказать, что кафедра имела свое лицо во всем этом огромном и несколько разношерстном конгломерате организаций, направленных на научно-информационное обеспечение ведущихся в стране работ, связанных с НТП. 

Отраслевые институты выполняли важную роль по созданию систем специализированной фактографической информации, формированию соответствующих банков данных, подготовки технико-экономических обоснований, аналитической и обзорной информации, повышения квалификации кадров. Некоторые из этих институтов были довольно сильными (например, в области электротехники, станкостроения, приборостроения, химии), другие довольствовались ролью фактически вспомогательных подразделений при министрах, готовя всевозможные справки и доклады для отраслевого руководства. Управление информации ГКНТ проводило большую работу, пытаясь увязать всю эту деятельность в единый комплекс в плане создания общей методологической базы. Надо сказать, что действовало в целом довольно удачно, хотя в системе и оставалась масса нерешенных проблем во многом технического характера. Позднее во времена "дикой" приватизации и ликвидации многих министерств все это хозяйство было растащено буквально по кускам. 

Тогда же, следует признать, главными казались и доминировали другие проблемы, во многом, связанные технической совместимостью, и было трудно представить, как их решать в условиях, когда каждая из исходных систем разрабатывалась и функционировала практически изолированно. Многие из них использовали плохо совместимые технические средства, и распространению информации, скажем на магнитных лентах, препятствовали, казалось, непреодолимые проблемы. Огромный информационный ресурс использовался явно не эффективно и недостаточно. Это был, образно выражаясь, огромный информационный барьер на пути доступа необходимой исследователю и разработчику информации непосредственно на его рабочее место. Условно назову его первым. Одновременно мы следили за ходом аналогичных работ за рубежом. На меня лично большое впечатление производили работы американцев, о которых я имел сведения буквально из первых рук. Их информационные центры и службы, начиная с какого-то времени, вдруг стали интенсивно вводить все свои фактографические данные в компьютеры, имея в виду объединить их в единую сеть. В печати появлялось все более сведений о практически действующих, прежде всего военных, информационных системах (например, ARPA), чувствовалось, что в области технологии и средств доставки информации назревают крупные события. 

В1976 году, защитив к тому времени докторскую диссертацию и получив необходимые рекомендации, я был избран на пост директора Международного центра научной и технической информации (МЦ НТИ). Через некоторое время, получил приглашение в Женеву выступить там с докладом на тему о перспективах создания Восточно-европейской системы НТИ (в наших обсуждениях она получила аббревиацию ВЕСНА). Доклад я сделал, но выглядел он, не скажу что убого, в концептуальном плане, скорее, напротив, но в техническом плане значительно отставал от аналогичных усилий в Западной Европе. И это было особенно очевидно во время демонстрационных теледоступов к удаленным базам данных. Было очевидно, что мы отстаем, и в основе лежит наше общее отставание в области вычислительной техники. Было, над чем задуматься. И все же вскоре положение дел начало меняться, хотя и не теми темпами, как хотелось бы. В нашей стране начались первые практические шаги по объединению ГСНТИ в единый организационно-технический комплекс. 

3.ПЕРВЫЕ В СТРАНЕ СИСТЕМЫ ТЕЛЕДОСТУПА К УДАЛЕННЫМ БАЗАМ ДАННЫХ. 
Первый теледоступ с возможностью информационного поиска в бывшем СССР, о котором мне известно, был осуществлен в МИФИ. Результаты поиска данных с кафедры СА были переданы по телефонным линиям на терминал в кабинет тогдашнего ректора проф. В.М.Колобашкина. Большую роль в техническом плане сыграл тогда заведующий лабораториями кафедры, человек с чрезвычайной технической интуицией В.Н.Чижов. Буквально через день опыт повторили, но принимающая система (один из райкомов партии) находилась уже за несколько километров. Дальше история напоминает соответствующие эпизоды из воспоминаний 20-х годов нашего известного радиотехника проф. Бонч-Бруевича - отца распространения в стране радиовещания. Если вам приходилось читать книги Ж.Сименона "Я диктую", то вы найдете там его восторженные оценки, относящиеся к тому периоду, когда, например, в Европе впервые появилась возможность слушать концертные выступления симфонического оркестра из США. Несмотря на не высокое качество трансляции, люди специально планировали свое время для того, чтобы иметь возможность слушать эти выступления (с учетом разницы в часовых поясах) по ночам. 

Что-то подобное происходило в нашей стране в конце 70-х годов в плане удаленных поисков информации из МЦНТИ, хотя, понятно, с учетом специфики дела, в гораздо более скромных масштабах. Примечательно, что в центре этих событий оказались мифисты, бывшие выпускники факультета "К", которые тогда, казалось, буквально наводнили МЦНТИ. Диапазон таких теледоступов все увеличивался. Наконец, в самом начале 1983 года, уже с использованием спутниковой связи, мы добрались до Гаваны. А вскоре, после ряда пробных сеансов, поиск в базах данных проходил в присутствии высшего руководства комитетов по науке стран СЭВ. Показательный поиск информации по проблемам иммунологии в базах данных Центра провел тогда (кстати, без использования западного оборудования), Председатель ГКНТ СССР академик Г.И.Марчук. Тогда же об этом на первой странице газеты "Правда", а также в зарубежной прессе, появилось сообщение, как о важнейшем достижении. А вскоре (это произошло после посещения МЦНТИ Президентом Академии наук А.П.Александровым) появилась первая стационарная система удаленных поисков к базам данных МЦНТИ в области физики и атомной энергетики из Института атомной энергии - ныне Курчатовский центр, возглавляемый академиком Е.П.Велиховым. В связи со сказанным, хочу особо отметить роль талантливого выпускника факультета Кибернетики МИФИ к.т.н. Ю.М.Горностаева, который длительное время работал вместе со мной в МЦНТИ, а в плане постановки и поддержки работ - академиков В.А.Легасова и Е.П.Велихова, кстати, частых гостей МЦНТИ. Естественно, я показывал Виктору Михайловичу публикации в центральной прессе о достижениях в области теледоступа к базам данных, и он был доволен. Он справедливо воспринимал это как общее достижение, в том числе и МИФИ, и это было правдой. Хочу отметить то обстоятельство, что автор в данной публикации не преследует цели фиксации приоритетов. Цель - не столь амбициозна. Она касается роли и вклада профессора Колобашкина, в создание условий для решения крупной народнохозяйственной задачи, ее реализации. Если же у кого-то из читателей окажется иная или дополнительная информация по этому поводу, будем признательны за неё в МИФИ или в администрацию портала www.viperson.ru. Так или иначе, это очень важный вклад в предысторию интернета в нашей стране. 

Здесь я позволю себе несколько отвлечься и сделать отступление от основного текста. МИФИ я закончил в 1961 году по кафедре "Вычислительной техники". Получил диплом с отличием, был оставлен для работы на кафедре. Попал в лабораторию старшего ведущего инженера (позднее профессора) Ю.А.Попова (кстати, там же выполнял свою дипломную работу и упоминавшийся выше проф. Б.Н.Оныкий) и какое-то время занимался разработкой элементов вычислительных машин. Постепенно мы стали заниматься вопросами структуры ЭВМ и создавать фрагменты таких структур на оригинальной системе элементов, предложенной Поповым. К этому времени в нашей печати стали появляться, видимо до того засекреченные, публикации о структурах некоторых западных машин. Помню, особое впечатление лично на меня произвели статьи в издававшемся тогда "Кибернетическом сборнике" об американской машине СТРЕТЧ и английской АТЛАС (номера 4 и 6 сборника). Особенно оригинальными показались тогда решения по АТЛАСУ, выполненные в Манчестерском университете под руководством специалиста мирового уровня профессора Т.Килбурна. 

Получилось так, что в 1964 году меня по линии Минвуза командировали для стажировки в Лондонский университет (в тот период несколько человек из МИФИ ездили с подобными целями в различные университеты Европы и США). И вот, будучи в Англии, я предпринял усилия для того, чтобы встретиться с Килбурном. В конце концов такие встречи с ним и его коллегами состоялись. Помню во время одной из них мы сидели в баре при университетской столовой как раз в тот момент, когда по телевидению шел прямой репортаж о первом выходе советского космонавта Леонтьева в открытый космос. Англичане бурно восхищались этим достижением. Тогда же Килбурн заметил, обращаясь ко мне, что они только что провели первый эксперимент по удаленному доступу к своей ЭВМ из одной из лабораторий, расположенных в двух километрах от нее. Скажи он мне тогда что угодно, я бы не удивился, настолько покорен был его личным авторитетом и работами по АТЛАСУ. Но уж совсем не предполагал, что когда-то (примерно через полтора десятка лет) самому придется заниматься подобными вещами, правда уже с совершенно определенным целевым практическим применением в комбинации с информационным поиском в больших информационных массивах. 

Почему я об этом вспомнил? Уже сравнительно недавно, как-то в очередной раз для участия в мероприятиях МАГАТЭ в Вену приехал академик Велихов. Мы с ним были хорошо знакомы и встретились в обществе еще одного нашего коллеги, болгарского профессора Попова. Академик, который в своих поездках не расстается с компьютером, демонстрировал одну из систем (плазменная очистка мусора, уникальная разработка ИАЭ с возможным ее строительством в Болгарии). В связи с необходимостью обмена информацией разговор завязался об "интернете". Велихов высказал мнение о том, как неожиданно и стремительно возможности "интернета" ворвались в нашу жизнь. Это так, согласился я, но в отношении "неожиданности" для людей, которые занимались этим профессионально, позволь мне сохранить несколько иное мнение... 

4.КОМПЬЮТЕРНАЯ АНАЛИТИКА НА БАЗЕ ИНФОРМАЦИОННЫХ ТЕХНОЛОГИЙ. 
Не могу не упомянуть ещё одного интересного направления работ, которым пришлось тогда заниматься в МЦ НТИ, по возможности, привлекая ресурсы кафедры. Условно назову это направление "компьютерная аналитика". Начну с описания такого эпизода. Как-то (дело было в венском аэропорту), меня окликнул незнакомый молодой человек. Он, указывая рукой направление, сказал: там за столиком сидит Гурий Иванович Марчук. Он вас увидал и приглашает присоединиться к нему. Действительно, это был хорошо знакомый мне академик, с ним на разных этапах пришлось много работать. Он сидел за столиком, а вокруг сгруппировалась "стайка" молодых людей, большинство из которых оказались его аспирантами. Все они ездили в IIASA для участия в каком-то семинаре. Я уже упоминал в своей статье имя Марчука. Он - математик, специалист очень широкого профиля, а его научные результаты имеют приложение в самых различных и неожиданных областях. В известной степени человек-легенда. Был последним Президентом АН СССР, до этого Заместителем Премьера и Председателем ГКНТ, а еще перед тем - руководителем Сибирского Отделения Академии наук. Мне показалось, он обрадовался, вдруг неожиданно встретив меня, и сразу переключил разговор на мою персону. Обращаясь к аспирантам, он сказал: это член-корреспондент нашей Академии, знаете, за что мы его выбрали? 

Признаюсь, это было любопытно услышать и мне. Марчук же тем временем взял лежащую на столе салфетку и, вооружившись ручкой, стал рассказывать. Вот что я тогда услышал. По его словам, он систематически получал от меня уникальные аналитические тематические сборники по различным научно-техническим проблемам с реальными данными и прогнозными оценками, подготовленными с применением статистическо - лингвистических методов, в частности, кластер анализа. Тут Марчук нарисовал несколько кластеров и стал развивать и иллюстрировать свое сообщение. Добавил, что получил от меня несколько десятков таких профессионально изданных сборников и всегда с интересом их ожидал. Мы действительно всем этим занимались, и я уделял данному направлению большое внимание, тем более, что не слышал, чтобы подобными вещами занимался кто-то другой. При этом нами использовались самые крупные тогда в стране базы данных по некоторым областям науки и техники, в том числе международные, которые удалось собрать, в том числе зарабатывая деньги на их покупку, и поддерживать в МЦНТИ. Кончилась беседа тем, что я попросил у академика салфетку с его рисунками и формулами и, попросив расписаться, вскоре и распрощался. Не скрою, мне было очень приятно услышать столь авторитетную оценку, хотя я, честно говоря, не уверен, что в Академию выбрали именно за это, или, точнее, только за это. 

А теперь обращусь еще к одному связанному с этим направлением эпизоду. Как-то мне позвонил академик Кириллин и попросил принять директора ИВТАН (Институт высоких температур АН СССР) академика А.Е.Шейндлина. Разумеется, я это при первой же возможности сделал. Известного ученого, специалиста в области энергетики Александра Ефимовича Шейндлина я знал еще раньше и до этой встречи, в том числе вместе с Кириллиным посещал его институт. Приехал, мы уселись за столом, и он начал свою речь примерно так. Леонид Николаевич, слышал, вы можете делать интересные вещи. Суть моего приезда в том, что при оценке деятельности моего института, часто говорят, что он лидирует в области магнитогидродинамических генераторов, а это, как вы, наверное, слыхали, одно из перспективных направлений развития энергетики. Можете ли вы подтвердить или опровергнуть эту оценку, и если беретесь за это дело, то что для этого потребуется. Я ответил, что за дело мы беремся, и все необходимое у нас есть. Для выполнения работы потребуется примерно три месяца и на каком-то этапе участие двух-трех его "узких" специалистов в интерпретации результатов. Дальше, чтобы, как говорят англичане to make a long story short, (сократить рассказ о в общем-то долгой истории) обращусь ко встрече, которая имела место в той же обстановке через три месяца. 

Академик удобно расположился в кресле и с улыбкой приготовился слушать мои комментарии, положив перед собой переданную ему справку с приложениями. Я уже не могу точно воспроизвести то, что сказал тогда, но идея звучала примерно так. Да, действительно, вас с некоторым приближением можно считать человеком N1 в указанном направлении науки. Но область, которую вы сформулировали на предыдущей встрече, в действительности нельзя считать однородной. Она включат несколько относительно независимых кластеров, каждый из которых характеризует свое направление. Далее (повторяю, говорю сегодня это условно, встреча, о которой идет речь состоялась уже более двадцати пяти лет тому назад). Если по первому направлению вы действительно лидируете, то по второму вас вот-вот догонит, а возможно уже это и сделала, Ливерморская лаборатория из США (национальная лаборатория Министерства энергетики США).... Особенно сильны они в таких-то областях... ученые такие-то... научные результаты такие-то... ресурсы такие-то.... Кроме того существуют еще два-три кластера, характеризующие перспективные направления, но эти работы либо засекречены, либо их пока в необходимом виде не сформулировали. И так далее... Надо был видеть лицо академика. К концу моего сообщения он сказал: "Во-первых все, что я сейчас услышал, это абсолютная правда. Ну, а во-вторых, я был уверен, что являюсь единственным человеком в мире, который о сделанных вами оценках знает. Объясните мне, ради бога, как вы, не специалист, могли все это узнать?". И здесь я опять немного отвлекусь Уже через несколько лет, беседуя с академиком Велиховым, я вспомнил этот эпизод. Он хитро улыбнулся и сказал: - а знаешь, где появился первый реально работающий магнитогидродинамический генератор. Признаюсь, я не знал. Оказалось в лаборатории Велихова в ИАЭ. 

Позднее подобную работу мы провели по заданию Президента Академии наук А.П.Александрова. Тогда нам поручили заняться объяснением возможных причин снижения темпов развития атомной энергетики в США, в то время, как в СССР, такой тенденции не было и в помине. Высказывались различные причины, но единого мнения не существовало. Поручение пришло через ближайшего сотрудника Президента академика Легасова, который работал тогда Первым заместителем директора ИАЭ. Здесь я позволю себе вновь отвлечься и уделить внимание нашим контактам с академиком Валерием Алексеевичем Легасовым. 

С Валерием Алексеевичем Легасовым я познакомился в конце 70-х годов. Произошло это так. В институте, где я тогда работал, основная проблематика заключалась в создании крупных электронных массивов по различным направлениям науки и техники и компьютерной обработке этих массивов с целью "выжимки" наиболее ценной информации в том числе для аналитических применений. Дело это в нашей стране было тогда совершенно новое, а нам в институте удалось достигнуть довольно существенных результатов. Теперь, с позиции возможностей ИНТЕРНЕТА и современных алгоритмов обработки текстов, многие из них показались бы простыми, но тогда, повторяю, дело только начиналось и уже получило определенное признание. 

Мне посоветовали проинформировать руководство АН СССР, и я обратился через помощников к Президенту академии, директору ИАЭ с приглашением приехать. Он долго собирался, но, наконец, появился в институте вместе с тогдашним Ректором МГУ, Первым вице-президентом АН СССР Анатолием Алексеевичем Логуновым. Был поздний вечер. Президент, которому было уже далеко за 70, выглядел очень усталым. Он расположился за столом и стал рассматривать, разложенные на нем справочники и еще какие-то издания института. Я несколько раз пытался отвлечь его от этого, как мне казалось, довольно унылого занятия и перетащить к мониторам. Он решительно сопротивлялся, от разговора со мной уходил, лишь несколько раз повторив: "Нет-нет, Вы не правы. Справочники это очень интересно". Наконец, все-же уступил и пересел к дисплею. По мере того как задавал вопросы и наблюдал за результатами поисков лицо его все более светлело. На каком-то этапе сказал, что углубился уже в достаточно профессиональную область, связанную с особенностями канадских атомных реакторов. И тут на экране пошли канадские публикации. После этого Александров переменился окончательно. Обвел глазами мой кабинет с его многочисленными шкафами, полочками, папками и надписями и поинтересовался, как организовано мое рабочее место и система организации и хранения моих файлов. Выслушав краткие пояснения, вдруг стал распрашивать о моей параллельной работе в МИФИ. Меня это поразило, значит он готовился к приезду заранее! Я рассказал, что моя кафедра готовит инженеров математиков по профилю системного анализа и информационных систем, изучаются курсы по менеджменту, читаются лекции по сопоставительной плановой и рыночной экономике, в частности, на базе известной (хотя тогда практически недоступной) книги Самуэльсона. Прощаясь, он сказал: "Ну что ж, все это интересно, и теперь по Вашим работам и научным интересам мне многое ясно. Могу ли я прислать для встречи с Вами моего первого заместителя по институту? Он почти такой же молодой, как и вы, и у вас с ним, как я понял, довольно много общего в подходе к планированию и организации работ". Тогда я и познакомился с В.А.Легасовым, который приехал в институт уже на следующий день. 

К этому времени имя Валерия Алексеевича Легасова, как компетентного, авторитетного, энергичного специалиста, умевшего четко организовать и свою личную работу и работу всего института, было уже очень хорошо известно и в научных кругах, и в промышленности. Он курировал в ИАЭ вопросы атомных электростанций и атомной энергетики в целом, включая оборонные аспекты. Кто мог думать тогда, какие испытания и огромная ответственность лягут по долгу службы на его плечи в связи с катастрофой в Чернобыле? Он не участвовал, да просто по своему возрасту и не мог иметь никакого отношения ни к конструкции реактора на четвертом блоке Чернобыльской АЭС, ни к строительству сооружений. Но именно он в качестве члена правительственной комиссии в числе самых первых был привлечен к выяснению причин и ликвидации последствий Чернобыльской аварии и сразу же 26 апреля вылетел на место катастрофы. 

Вот как оценивал первые месяцы Чернобыльских событий сам Валерий Алексеевич: "Такая неготовность, такая безалаберность. Сорок первый год, да еще в худшем варианте. С тем же Брестом, с тем же мужеством, с теми же отчаянностями, и с той же неготовностью...". 5 мая 1986 года впервые вернувшись всего на несколько часов в Москву, он буквально со слезами на глазах, скупо только самым близким людям рассказывал об отсуствии элементарных препаратов и приборов для профилактики. В те дни никто не мог подсчитать число жертв аварии. Только позже стали называть факты и самые разные, еще не достаточно подтвержденные, цифры о больных обреченных детях, о том, что число больных и ликвидаторов в то время оценивают цифрой приблизительно в 600 тысяч человек, и есть опасения, что число так или иначе подвергнутых опасности может нарастать. 

Чернобыльские события стали рубиконом в жизни ученого. Именно тогда Легасов стал активным сторонником полной информированности населения об особенностях АЭС, об уровнях радиации, опасных и безопасных для человека, о необходимости медицинского контроля, необходимости массового производства индивидуальных дозиметров и т.п. Тогда же стало оформляться следующее направление его работ, связанное с техногенными проблемами и новой концепцией безопасности, которым он уделил огромное внимание в оставшиеся последние месяцы своей жизни. 

Наше сотрудничество, а вместе с ним и товарищеские отношения при всем огромном различии наших положений в науке (и это я хорошо понимал) развивались исключительно быстро. Вскоре постоянный электронный доступ к массивам нашего института (в том числе к имеющимся у нас полным массивам Международного Агентства по Атомной Энергии) стал возможен из ИАЭ. Эта была первая в нашей стране линия теледоступа с возможностью удаленного поиска смысловой информации. К работе нашего института Легасов проявлял огромный интерес и часто обращался с различными довольно неожиданными предложениями и заданиями. Помню, например, одно из них, над которым пришлось особенно тщательно поработать. Он предложил найти с помощью компьютерного информационного анализа объяснение для одной из актуальных тогда проблем, беспокоивших руководство ИАЭ. Речь шла о причинах явного снижения темпов развития атомной энергетики в США, в то время как в СССР такой тенденции не было и в помине. Высказывались различные причины, но единого мнения не существовало. Думаю, нам удалось тогда выполнить эту работу. Была дана оценка различных факторов, влияющих на эту проблему. Особо отмечалось то обстоятельство, что после известной тяжелой аварии в 1979 году с расплавлением активной зоны реактора на атомной электростанции Три Майл Айленд в США за короткое время количество всякого рода нормативных регламентирующих документов в отношении конструкции и строительства новых станций выросло более, чем в 10 раз. Анализ этой информации свидетельствовал об удорожании проектов, удлинении сроков их согласования, что в конечном итоге снижало их конкурентоспособность. Попутно был выявлен ряд других результатов, в частности по материалам, применявшимся при изготовлении оболочек. Мы подготовили специальный доклад, передали его Легасову; мне поручили выступить по этому поводу в ИАЭ и Академии Наук. 

Легасов предложил попытаться найти с помощью компьютерного информационного анализа объяснение этой проблемы. Думаю, нам удалось тогда выполнить эту работу. Была дана оценка различных факторов, влияющих на эту проблему. Особо отмечалось то обстоятельство, что после известной тяжелой аварии в 1979 году с расплавлением активной зоны реактора на атомной электростанции. Три Майл Айленд в США за короткое время количество всякого рода нормативных регламентирующих документов в отношении конструкции и строительства новых станций выросло более, чем в 10 раз. Анализ этой информации свидетельствовал об удорожании проектов, удлинении сроков их согласования, что в конечном итоге снижало их конкурентоспособность. Попутно был выявлен ряд других результатов, в частности по материалам, применявшимся при изготовлении оболочек. Мы подготовили специальный доклад, передали его Легасову. Помнится, принимая работу, академик произнес тогда и такие слова: -самое удивительное для меня в ваших результатах, связано с тем, что мы как раз сейчас занимаемся марками сталей для ядерных оболочек. И хотя такая задача перед вами не ставилась, вы попутно зацепили и эту проблему и подтвердили наши решения. Мне поручили выступить по этому поводу в ИАЭ и АН СССР, и я сделал по этому поводу специальные сообщения на расширенном заседании Ученого Совета в Институте Атомной энергии с демонстрацией поисков на большом экране и на Президиуме Академии наук. Другая важная работа была проведена совместно со знаменитым институтом кибернетики АН УССР (последователь В.М.Глушкова академик В.С.Михалевич и его сотрудники) в связи с моделированием возможного распространения во время предстоящего паводка радиоактивных водорослей в водоеме близ Чернобыля. Впрочем, не буду утомлять читателя деталями других подобных работ, но перед этим не могу не упомянуть еще один эпизод, о котором теперь, полагаю, можно рассказать. 

Речь пойдет еще об одной встрече, которая возможно сыграла какую-то роль в моей дальнейшей судьбе, хотя об этом я могу только догадываться. Все началось с того, что, занимая довольно высокий пост в Комитете по науке и технологиям СССР, я, как и другие мои коллеги, получал информацию из наших органов технической разведки о наиболее важных и интересных направлениях развития науки и техники. Однажды получил небольшой стандартный листок, где сообщалось... Информация была подписана В.А.Крючковым. А о чем, скажу так, уже не помню. Зато прекрасно помню, что совсем недавно мы выполнили подобную работу с использованием методов компьютерной аналитики. И вот, буду откровенен, сам не знаю, какая муха меня тогда укусила, я снял трубку правительственного телефона и попал прямо на Крючкова. 

Представился и услышал в ответ: -я о вас слышал. В чем причина вашего звонка? А меня продолжало "нести". -Речь идет о Вашей такой-то информации, вот она у меня перед глазами. Так вот, оказывается, то же или почти то же можно сделать по-другому и, полагаю, с гораздо меньшим риском для наших "джеймс бондов". Сказал, что готов это обосновать, сославшись на недавно изданный в моей бывшей организации спецвыпуск как раз по указанной тематике. Владимир Александрович усмехнулся: - что ж, наверное, есть смысл познакомиться поближе, приезжайте ко мне....Через несколько дней ко мне зашел знакомый, высокий сотрудник нашего Комитета, назову его Александр. Он не был моим прямым подчиненным, но контактов всякого рода было достаточно. Сели в машину и поехали в Битцу. Крючков уже ждал. Рядом с ним сидел человек средних лет в строгом черном костюме. За время встречи он не проронил ни слова, зато все время что-то записывал, а Александр куда-то ушел. На столе чай, печенье, конфеты - стандартный набор угощений на подобных мероприятиях. Было начало 1989 года, встреча продолжалась чуть более двух часов. Что ей предшествовало и можно ли считать, что она была чисто случайной, откуда мне знать? 

Я говорил: - взгляните на облака в небе. Мы их воспринимаем как некоторые сгустки влаги, причем видим их только в одном измерении. Это либо проекция нашего взгляда с земли, либо проекция солнечного излучения на тот или иной участок поверхности земли, но в любом случае изображение - плоское. Между тем, если бы была возможность, мы могли бы получить гораздо более полное представление об их действительной форме, размерах, плотности и структуре. Я старался говорить как можно более простым и доступным языком, не прибегая к таким, например, математическим понятиям, как кластер анализ. Продолжаю: -то же с информацией. Объективно, в информационном поле существуют некие сгустки, каждый из которых можно толковать как научную и техническую активность в некоторой области. Причем о некоторых таких сгустках до поры до времени не известно. Это новая, еще не изученная, а иногда кому-то известная, но закрытая информация. Показал несколько наших аналитических информационных продуктов, которые к тому времени у себя же в организации мы оформляли в виде специализированных изданий. Он слушал, как я чувствовал, с большим интересом, задавал вопросы и, в конце концов, пришлось перейти на более профессиональный язык, в том числе, обратиться и к кластер анализу, и к статистическим измерениям, и вопросам математической лингвистики. 

Поинтересовался другими нашими работами, и я рассказал о нашей многолетней программе типа нынешнего понятия "интернет", хотя такого слова в широком ходу у нас в стране еще не было ... Спросил: -Как у вас с финансированием работ? Я ответил, что в деньгах не купаемся, но средств достаточно. Научились зарабатывать, обслуживая наших партнеров, причем не только в национальной, но и конвертируемой валюте. Ближе к концу подытожил: -все о чем вы рассказали - чрезвычайно интересно. Не согласились бы вы выступить с лекциями в нескольких организациях для наших сотрудников? Естественно, я согласился, а после, среди слушателей, увидел целый ряд своих знакомых по совместной учебе в МИФИ, с которыми давно уже потерял контакт... Главное, что тогда понял: - дело которым мы занимались, представляет практический интерес. 

5.О ПОНЯТИИ ИНФОРМЦИОННОЙ ПОЛЕЗНОСТИ И ЦЕННОСТИ ИНФОРМАЦИИ. ВТОРОЙ (БЮРОКРАТИЧЕСКИЙ) ИНФОРМАЦИОННЫЙ БАЬЕР. 
Несмотря на то, что об информационном обеспечении науки в 70-годы, а может и ранее, уже начали произносить слова с высоких трибун, реального глубокого понимания значения информации и её проблем, пожалуй, не было. Помню свой разговор с тогдашним Секретарем СЭВ Н.В.Фаддеевым. В то время в области хранения информации большие планы связывались с микрофильмированием. Я показал Фаддеву микрофишу, на которой размещалось одновременно 4096 кадров (такие фиши получили даже специальное название - ультрафиши). Секретарь, казалось, был восхищен, и вдруг спросил: и это действительно все можно считать и получить полноразмерную копию? Я был буквально обескуражен и с недоумением спросил: а как вы думаете, зачем бы тогда нужны были подобные микрофиши? Тот в свою очередь на мгновенье задумался, потом хлопнул себя по лбу и сказал: действительно, какой глупый я задал вопрос... 

В одной из своих публикаций я приводил еще один пример подобной информационной неграмотности даже на уровне терминологии. Бывший Премьер Тихонов, старенький, правда уже, почти 80-летний человек, как-то с раздражением произнес: -что вы говорите мне о каких-то банках данных? Не знаю и знать не хочу никаких других банков, кроме финансовых. Объяснить тогда иным высоким чиновникам, чем мы занимаемся, на что расходуются народные деньги, и что такое информационная система и информационные технологии, думаю было не проще, чем, например, попытаться убедить Ивана Калиту выучить азбуку Морзе... А спасительного слова "интернет", которое, как заклинание "сим-сим открой дверь", в арабских сказках с Али-Бабой, открывало бы путь через бюрократические препоны и не требовало бы больше никаких объяснений, еще не было и в помине. Впрочем, и термин «информационные технологии», по крайней мере у нас,  привился не сразу. Не помню уже, как он проник в мое понимание, но когда я в течение некоторого времени пытался «приучить» к нему некоторых работников (например, даже начальника Управления информации ГКНТ), помнится, поначалу встречал активное сопротивление и даже критику. Потом пообвыкли. 

Еще труднее шел разговор, когда приходилось касаться вопроса интеллектуальной собственности и связать это с проблемами информационного обеспечения. Будучи в Женеве я встречался с тогдашним директором международной организации в области интеллектуальной собственности (WIPO) д-ром Богшем. Кстати, тогда же впервые познакомился с его близким знакомым и фактическим советником миллиардером Р.Максвеллом, который вскоре стал основателем и владельцем крупнейшей в мире информационной империи (её так и называли по имени Максвелла). В то время никто не называл его "олигархом", наверное, он им и не был, и считалось, что свои огромные капиталы он сделал довольно честно. Вполне возможно, что в его случае так оно и было, хотя позже, когда он таинственно погиб, оставшись вдруг один на яхте в открытом океане, стали говорить разное и мне на это жаловались его дети, видные менеджеры - финансисты, с которыми довелось познакомиться и даже сотрудничать позднее. Мне, что бы ни говорилось, его искренне жаль, в моем понимании он был выдающейся личностью и исключительным энтузиастом развития информационных систем. Думаю, и даже уверен в этом, он оказал большое влияние на развитие этого направления в мире. Но это было уже после... А в то время, да и позднее, контакты с этими людьми продолжались, в том числе, когда меня перевели на работу в Госкомитет по науке и технике СССР. Я писал об этом в своих журналистских публикациях, в том числе о неудачной попытке Максвелла создать совместное предприятие с ВИНИТИ (он даже предлагал мне войти в Правление, я отказался, и он, по-моему, даже обиделся, вспомнив об этом позже, когда я приехал в Лондон). Почему отказался? Вполне допускаю, что ошибся, но тогда, курируя ВИНИТИ в качестве зампреда ГКНТ, знал, что тогдашнее руководство института было к этому просто не готово (к сожалению, оказался прав). Вот пример. Для обеспечения работ Максвелл прислал в ВИНИТИ партию персональных компьютеров. Звучит, как курьез, но позднее выяснилось, что тогдашний директор института Нестеров, вместо того, чтобы начать работу, не распаковывая, запер их в охраняемом помещении. Как объяснял позднее, боялся, что их украдут. Максвелл пришел в бешенство. 

Тот факт, что информация, хотя и специфическая, но важнейшая экономическая категория со всеми свойствами других экономических категорий, в частности, полезностью (utility, в экономическом толковании этого термина) воспринимался с трудом. А уж если говорить об отношении чиновников, то тут дело обстояло и вовсе плохо. Информация о важности проблематики, которой даже столь практичные люди, упомянутые выше в связи с WIPO, активно занимались, вкладывали средства и уделили значительную часть своей жизни, воспринималась чисто формально. Такое впечатление, что думали, будто все это "от лукавого". А эти мудрые люди работали на будущее. В статье "Я - заместитель министра СССР" (www.viperson.ru), я описал эпизоды своей неудачной попытки представить порученный мне и моим сотрудникам для разработки проект постановления ЦК КПСС и СМ СССР на Президиуме Совмина. Пытаясь внести в постановление какие-то положения о научно-информационном рынке, я для большей, как мне казалось, убедительности, помню, начал свое выступление со специально придуманного мной для сопоставления, понятия "информационный коммунизм". В основе лежало то, что по существующему в стране положению любые сведения из научно-технических отчетов или о содержании диссертаций поставлялись организациям, независимо от реальной стоимости информации, лишь по цене ксерокопирования. К примеру, это могло быть и уникальное ноу-хау и диссертация, о влиянии на формирование детского мировоззрения персонажей сказок братьев Гримм. (Я назвал тогда принцип, который закладывался в основу подобного "коммунистического" подхода при информационном обеспечении: "всем, всё, быстро и бесплатно"). Но до "коммунизма" мы тогда как раз не доросли. 

Премьер Рыжков после моего выступления на высоком расширенном заседании Совета министров проект зарубил, как сырой и выходящий за рамки привычных постановлений по самой постановке. И это несмотря на неожиданный громкий поощрительный и неформально прозвучавший на этом заседании возглас члена Политбюро Талызина, бывшего ранее министром связи и помогавшим с организацией теледоступов. Он вдруг на весь вместительный зал закричал: -это же Лёня! Он дело говорит, дайте ему высказаться. Не скажу, что я себя почувствовал комфортно, но высказаться дали, правда на том дело и закончилось. Мои сотрудники в Комитете по науке, которых я, кажется, хотя и не сразу, убедил, и которые мне помогали, казалось, мне, искренне сочувствовали. Я же остался при своем убеждении. Тут-то и нужен был информационный рынок, и это направление, может быть, следовало включить в состав одного из главных приоритетов рыночных преобразований. Однако на пути создания информационного рынка стоял мощнейший бюрократический барьер, который я условно назову здесь "вторым". В этой области мы пытались жить явно не по средствам, но ума понять это не хватило. Позднее страна дорого заплатила за такое понимание (а точнее, непонимание), и в начале 90-х годов, в силу неверно истолкованного принципа открытости нового общества, значительная часть нашего научно-информационного потенциала ушла, как вода через решето, из-под которого вдруг убрали спасительный тазик. Фактически за бесценок, зачастую неизвестно даже кому... 

Но это лишь часть проблемы. То же случилось с "закрытыми" городами, с гордостью нашей прежней науки - наукоградами и многими другими объектами, где интегрировалась интеллектуальная собственность. О ее значении Премьер Путин, хотя и недавно, наконец, заговорил. И вот теперь новый ПрезидентМедведев активно поддерживает и пропагандирует информационные технологии, в том числе идею научного комплекса Сколково, как аналога Силиконовой долины. Не могу, впрочем, кого-то из их предшественников упрекать за такое опоздание, не могли же они, непрофессионалы, сразу-то все понять. И все же время подошло и поняли то, что другие в свое время так и не поняли вовсе. И то хорошо. Иногда думаю, судя по выступлениям наших руководителей, что в душе (пусть не по образованию) они - системщики. Не знаю, прав ли я, но системщиком, как и математиком или музыкантом, надо родиться. Н.Рыжков, при всех моих симпатиях, в моем представлении, был другим. Сегодня с надеждой смотрю передачи с участием Медведева. Он, как и его предшественник Путин, безусловно - системщики. 

6.ОТВЛЕЧЕНИЕ ОТ ОСНОВНОГО ТЕКСТА. ЖИТЕЙСКИЕ КУРЬЕЗЫ 
Думаю, здесь самое время опять немного отвлечься и сделать еще одно отступление от основного текста, но уже совсем в ином плане. Зная, о чем я собираюсь писать дальше, вижу, что есть хоть какая-то возможность об этом сказать хотя бы здесь, иначе подобные строки включить будет просто некуда. Они и сюда-то не очень "лезут", но как говорится, из песни слова не выкинешь. Конечно, можно поместить все в конец статьи, но заканчивать на этом публикацию было бы и вовсе нелепо. Так вот, если кто-то думает, что работая в МИФИ, мы в свое время занимались только наукой, то ошибется. Мы жили своей молодой достаточно полной жизнью, дружили, любили, конфликтовали, шутили, озорничали, пытались лучше организовать свою жизнь. Много, иногда чересчур много, времени отнимала общественная работа и всякого рода собрания, не знаю, как с этим делом сейчас. Ходили на субботники, в кислое осеннее время ездили убирать картошку, благоустраивали быт и территорию. Хочу вспомнить добрым словом старика - хозяйственника, в прошлом проректора, Сидорина, посадившего перед зданием прекрасные деревья, которые сегодня разрослись, и мы ими любуемся, приезжая в МИФИ. 

Были и курьезы. Приведу три-четыре эпизода. В хозяйственном отделе работал некто Дементий Т., которого иначе как Дементий, знающие его люди не называли. Уж не знаю, когда он находил время для работы, но бывало часто, порой буквально часами, стоял внутри помещения на лестнице при входе в главное здание и, заложив руки за спину, смотрел на проходящую публику. Коллеги подметили, что если при этом у него было "припасено", то он время от времени выбрасывал свои руки вперед, быстро потирал одну о другую и прятал обратно. Однажды зимой к нему подошел сотрудник нашей кафедры доцент Д.Я.Тригер (кстати, грамотный преподаватель и великолепный методист) и попытался его упрекать за то, что тот не организовал, чтобы посыпали песок на скользкой лестнице. И вот он упал, хотя, слава богу, относительно удачно, но ведь другие-то могут и серьезнее пострадать... Дементий высокомерно посмотрел на доцента и сказал: "Сам-то, небось, граненый взял, а то и тонкий!"... В другой раз в подъезд, как всегда довольно стремительно вошел ректор (Кириллов-Угрюмов). Стоявший до этого абсолютно неподвижно, Дементий вдруг высоко подпрыгнул, сделал в воздухе замысловатый пируэт, поднял к верху руку с указательным пальцем и громко завопил: "Внимание! Лектор идет!". После этого, как ни в чем не бывало, вернулся в прежнюю позицию. 

Еще один курьез. Я работал тогда в лаборатории Попова. В комнате сидело около десятка человек; кто читал, кто думал, кто настраивал какие-то схемы. Была у нас такая Тамара М. Внешности, мягко говоря, не особо привлекательной. То ли из-за этого, то ли почему другому, за собой особенно не следила, на все махнула рукой, постоянно опаздывала на работу, а когда приходила, работала, что называется, спустя рукава. И вот однажды начальник отдела кадров некто Хайрушин (фамилия изменена) решил устроить проверку опаздывающих. Он стоял у входа в институт при двери и записывал тех, кто пришел позже. Там на него и наткнулась Тамара М. Хайрушин спросил, "А Вы почему опаздываете?". Тамара тут же, приняв воинственную позу, сказала: " А ты кто такой?". Тот ответил, что он начальник отдела кадров, и это, видимо, было его ошибкой. Тамара, не долго думая, сказала: "Г... ты, а не начальник отдела кадров!" и проследовала мимо. Хайрушин, чуть не плача, пришел в нашу лабораторию и стал жаловаться. Мы его утешали, как могли. А Тамара вскоре сама, слава богу, ушла, найдя себе другую работу. 

Ну и, наконец, еще одна история. Сейчас знаю, пропускной режим в институт очень строг и понятно почему. Но так было не всегда. Пропуска выдавались не солидные, из картона. Мой сын, в то время студент МИФИ, из озорства черным фломастером нарисовал такой пропуск и даже печать, а вместо фотографии приклеил голову нашего дворового пса Джульбарса. Пропуск "сработал". Я передал его Виктору Михайловичу, тот от души смеялся, но меры принял, а пропуск сохранил у себя... Было и много другого, всего не расскажешь. 

7.В ПОИСКАХ "ЗОЛОТОГО СЕЧЕНИЯ" В ЭКОНОМИКЕ. И ЗДЕСЬ СВОИ БАРЬЕРЫ. 
Наши беседы с Виктором Михайловичем всегда носили откровенный и непринужденный характер. Это относится и к теме преподавания в институте общественных наук. Помнится, как-то я показал ему принесенную с собой книгу академика П.Л.Капицы "Эксперимент, теория, практика". Он внимательно просмотрел ее, и я заметил, что особенно его заинтересовали такие разделы, как "Глобальные проблемы и энергия", "Основные факторы организации науки и их осуществление в СССР", "Профессор и студент" и "Философия и идеологическая борьба". Признаю, упоминание последнего из названных, где, в частности были слова: "Сейчас, чтобы не отстать от развития передовой мысли и учесть последствия происходящей в мире научно-технической революции, мы должны поднять уровень наших общественных наук" поначалу даже несколько удивило меня. Но оказалось, что на эту тему у него уже некоторое время имели место беседы с очень уважаемым доцентом кафедры марксизма и философии, кстати, фронтовиком со многими наградами, С.Н.Эпштейном, и эти беседы предполагалось продолжить. Ректор даже попросил меня оставить ему книгу на какое-то время, но я, к сожалению, не смог этого сделать; книга не принадлежала мне и, кроме того, содержала дарственную надпись ее автора. 

Книгу тогда заказали через научную библиотеку института. А, как бы "взамен", на следующую встречу принес ему копии статьи, а также доклада академика "Влияние современных научных идей на общество", который, насколько мне было известно, он использовал в своих нобелевских чтениях. В этом докладе, кстати говоря, Капица дал очень верную трактовку, оценкам английского математика и экономиста Кейнса в отношении методов преодоления последствий Великого мирового кризиса, первой трети прошлого века. Не берусь судить, как обстоит дело сейчас, но тогда такой емкой и полной оценки я не встречал даже у наших экономистов, а западные специалисты в этой области признают: -нынче все мы, хоть немного - кейнсианцы... Доклад представлял собой совершенно великолепный и очень глубокий аналитический обзор, где, в частности, подробно говорилось об одной из причин поразительного научного скачка в Германии в 19-м веке, в связи с появлением там нового фактора ускорения развития - технических университетов. (Кстати, фактор, оказавший огромное влияние на развитие технической базы этой страны во Второй мировой войне; и, казалось бы, чисто пропагандистские рассуждения Гитлера о неком сверхоружии, которое вот-вот может появиться, как выяснилось позднее, были не столь уж беспочвенны). 

Должен отметить, что Виктор Михайлович, достаточно критически, выражал свое мнение в отношении "барьера", или, напротив "провала" (уже точно не помню его слов) в учебном процессе института. Речь шла о нестыковке, точнее отрыву преподавания общественных наук в МИФИ, с основными специальностями научно-естественного профиля, в том числе и о недостатках преподавания истории развития науки и философии. Говорил мне: -посмотри, как организована эта работа в ведущих американских университетах, там такого разрыва нет, а ведь нас с ними сравнивают... Я рассказал ему об американском проекте, связанном с развитием науки - Hindsight (буквально "взгляд в прошлое"), привел примеры с прогнозированием на этой основе, и мне показалось, сказанное произвело большое впечатление. Короче, я ощущал его понимание и поддержку в плане изменения подхода к преподаванию в институте, в первую очередь, философии и экономических дисциплин, и это мне очень пригодилось в ближайшем будущем. Признаюсь, и сам много размышлял в этом направлении, тем более что для кафедры СА экономическое направление никак нельзя было признать чуждым. 

Как уже говорилось выше, важность и перспективность работ кафедры по информационному направлению была очевидной, поскольку именно здесь формировались и источники финансирования научных работ, и креп её престиж. И все же, все это время не оставляла мысль о необходимости формировать и укреплять позиции кафедры в другом направлении - экономическом. Номинально возможности для этого были. Более того, за кафедрой по учебной линии было закреплено направление, связанное с технико-экономическим обоснованием дипломных проектов. Это направление ранее обеспечивалось в рамках кафедры ЭУОНИ еще упоминавшимся выше доцентом Носкиным, довольно тесно связанным с другими экономистами в нашей стране, и что-то смогли у него перенять. Позднее в какой-то момент, казалось, что этому направлению удается придать новый импульс, связанный с сетевыми графиками планирования и обеспечения проектов. В свое время эти графики на ВДНХ пропагандировались, как крупнейшее достижение века и рассматривались, чуть ли ни, как панацея от многих бед. Соответствующим проблемам посвящались порой целые главы в книгах, диссертациях и дипломных проектах. На соседней кафедре кибернетики развивалась теория этого дела (системы PERT-TIME и PERT-COST). В каком-то смысле работы шли и у нас, однако, если говорить об учебном процессе, постепенно дело все более стало сводиться к чисто формальному подходу, с "лозунгом": ни одной дипломной работы без сетевого графика! Студенты быстро приспособились, как можно, без особых усилий, выходить из положения, графики и их описание стали "штамповать", и хорошее дело было загублено. 

К сожалению, никто у нас тогда не знал и не думал о международной практике подготовки Feasibility Study (технико-экономическое обоснование проектов), основанной на методах и системах типа КОМФАР (Computer Model for Feasibility Analysis and Reporting - COMFAR) или её упрощенного аналога - PROPSPIN, поддерживаемой многими западными банками. Помню, уже перед отъездом на работу в ЮНИДО я опубликовал тогда на полный разворот в "Экономической газете" статью о необходимости проектного подхода и о принятых на Западе характеристиках, относящихся к понятию "проект". Писал о том, что "весь мир работает по проектам", а у нас в стране это практически не используется. Мой новый, недавно заступивший тогда в ГКНТ на работу шеф, заместитель Премьера и вице-президент АН СССР, академик Н.П.Лаверов, прочитав, пригласил меня и сказал: "Верно, Леонид, вот так и нужно". 

Через несколько недель я уехал в Вену и, неожиданно для себя, а волею судьбы, и совсем не в силу своих знаний, вдруг оказался в центре, а формально даже во главе такого подхода и развития методики и системы КОМФАР. В сфере моей деятельности оказалось участие в принятии решений почти по двум тысячам проектов в год на общую сумму примерно в 150 миллионов долларов. Слава богу, хватило разума и осторожности действовать по принципу "не навреди". Пришлось учиться. Теперь-то я знал, чем следовало занять кафедру. А надо бы раньше. Опять проморгали. Тут есть и моя вина, но факт остается фактом, те экономические обоснования, которые принимал наш Госплан, зачастую расходились с оценками, сделанными по международным методикам. Реально это означало, что в зависимости от принятой методики один и тот же проект мог быть представлен и как эффективный, и как убыточный. С этим еще м.б. можно было как-то мириться, пока система хозяйствования оставалась прежней, и методика расчета, пусть была не совершенной, но хотя бы единой. В новой системе стало иначе, и это порой приводило к путанице. А ведь ни один "нормальный" инвестор не придет в страну, если не получит обоснования по "комфароподобной" методике, признанной банками. Вот этим и следовало заниматься кафедре, организовав учебно-практический центр КОМФАР и купив за 450 долларов лицензию и соответствующее стандартное математическое обеспечение (а попутно в какой-то мере приобретя "зонтик" системы ООН) у ЮНИДО. Казалось, теперь я мог помочь и помнится кому-то, нашедшему для этого финансирование, в нескольких случаях даже помог (помнится, например, в порту Ванино), и система стала распространяться в России. Но где тогда было взять для "своей" кафедры, эти сказочные $450 и где найти "нормальный" РС? И хотя такое время приближалось, тогда оно для этого еще не настало. Это был другой мир. Мой же поезд, казалось, ушел, а связь с кафедрой в тот период я на какое-то время потерял. Надо было выжить. Порой каждому в отдельности. Так в жизни бывает. То же и кафедре. 

Вернусь, однако, к основному тексту. Интерес кафедры к экономике и ее управленческим аспектам был во многом стимулирован как ситуацией в стране, так и работами в этом направлении в IIASA. К тому же, такие наши известные математики и системщики, как академики Н.Н.Моисеев, Г.С.Поспелов, В.М.Глушков, не говоря уже о нобелевском лауреате Л.В.Канторовиче с соавторами, стали активно публиковать работы в этом направлении. Это были математические, исключительно содержательные, все более глубоко вторгающиеся в сферу экономики публикации. Помню, например, очень яркие книги указанных авторов: "Математик задает вопросы", "Социально-экономическое управление в эпоху научно-технической революции", "Целевое управление - вот что нужно", "Применение математических методов в экономике" и др. Большое впечатление, произвел на меня очень емкий по глубине мыслей упомянутый выше доклад акад. П.Л.Капицы "Влияние современных научных идей на общество". В нем он среди других тем, пишет об экономике и экономистах, в частности, о Марксе и Кейнсе. 

Одновременно в переводах выходили такие книги (пардон, пишу по памяти): Данцига (Линейное программирование), Кейнса (Теория процента...), Ростоу (Теория экономического роста), Баумоля (по-моему, "Экономика и исследование операций", точного названия уже не помню), Изарда "Региональное планирование". Очень интересная, хотя, казалось, чисто популярная книга, со множеством практических примеров Кофмана и Фора "Займемся исследованием операций" и др. Ну и, разумеется, вышедшая ранее ограниченным тиражом книга Адама Смита "Исследование о природе и причинах богатства народов", написанная два века назад (помните, еще у Пушкина: -бранил Гомера, Феокрита, зато читал Адама Смита...), но не потерявшее актуальности и сегодня. И все же главное значение лично для меня имел фундаментальный труд американского профессора Самуэльсона. Его книгу "Экономика", выдержавшую на Западе более двадцати (сейчас, думаю, уже больше) изданий, я проштудировал, как говорится, от корки до корки и подготовил на её основе серию конспектов, которые держу при себе, взяв с собой вместе с книгой, и по сей день. 

В стране в 70-е годы много говорилось и писалось в прессе об экономической реформе. Начало было положено еще усилиями Хрущева, безуспешно попытавшегося укрепить самостоятельность регионов. Тогда же появилось высокое решение касательно некоего, прямо скажу не совсем четко сформулированного направления перемен, которое сегодня пытаются объединить понятием "косыгинские реформы". Начали было заявлять о себе совнархозы (и еще несколько лет после их ликвидации на коньячных бутылках и отпечатанных впрок этикетках фигурировала надпись: произведено в таком-то СНХ). Правда, потом все стихло, хотя идею реформ, вроде, никто не отменял. Слышал от кого-то позднее, что "наверху" вдруг спохватились, терялась управляемость и стабильность в стране. И все-таки жаль, что не попытались продвинуться дальше и найти нужный компромисс. Может быть, тогда история страны могла пойти по-другому. 

Все это, впрочем, послужило достаточным импульсом, чтобы поддержать тот интерес к экономике, о котором я только что говорил. Для работников аппарата Совета министров, член-корреспондент Академии (позднее - академик) С.В.Емельянов при поддержке своего авторитетного коллеги, заместителя Председателя ГКНТ Д.М.Гвишиани (зятя Косыгина) прочитал 2-3 лекции по "азам" рыночной экономики (я видел их препринты), но далее дело не пошло. Последняя лекция заканчивалась тривиальными картинками пересечения кривых спроса и предложения и подходу к формированию рыночной цены. По различным причинам, которые нет возможности здесь обсуждать, дело застопорилось. У меня же в голове, наверное, с тех пор засела мысль: начать читать студентам нашей группы, пусть небольшими порциями и пусть даже факультативно, курс сравнительной планово-рыночной экономики. И я стал, не особенно афишируя, это делать. Почему говорю "не афишируя"? Нутром понимал, что получить официальное добро будет трудно, могут "зарубить на корню". Где та грань, когда, критикуя имеющиеся недостатки, можно говорить о преимуществах рынка, и кто тогда в Минвузе мог бы дать санкцию на саму постановку подобного курса? Тем более на возможность его дальнейшего тиражирования. Это было не очень ясно. А вопрос, конечно, такой реально существовал, и в итоге мы это дело, мягко говоря, опять же проморгали. 

Казалось, никто не думал о подготовке концепции постепенного встраивания рыночных механизмов в существующую экономику, как это стали делать мудрые китайцы. Знаменитый и амбициозный ИМЭМО (Институт мировой экономики и международных отношений), который, претендовал на некую исключительную роль в развитии, наверно мог бы и обязан был это делать. Но вместо того, чтобы заниматься практическими вопросами совершенствования экономики, вел скрытую теоретическую полемику с функционерами среднего уровня в ЦК КПСС. Туда одна за другой направлялись наукообразные записки, например, о том, существует или нет проблема абсолютного обнищания при капитализме и др. подобным темам. Наверное, тоже нужным, но ведь иные считали это чуть ли ни главным итогом деятельности института! То ли вклад в копилку марксизма-ленинизма, то ли средневековая схоластика, из серии, сколько чертей может уместиться на кончике иглы... Никто, на должном уровне, не занимался вопросами возможного переходного периода и имплантации разумных рыночных механизмов в нашу экономику. В результате, оставшись без какого-либо научного или идейного багажа, вскоре заплатили за все это безумно дорогую цену: реформа экономики в 90-х была проведена по обвальному сценарию, при этом случайными людьми и совершенно некомпетентно, причем по непонятному критерию. Что считать при этом критерием реформирования? Если, что было бы естественно, повышение благосостояния всего населения, как в свое время в послевоенной Германии, в эпоху и при активной поддержке тогдашнего министра, а позднее Канцлера Эрхарда, то это следовало бы приветствовать. Но, если создание "любой ценой" категории собственников и под это обогащение узкой элиты "жирных котов" и выход на сомнительно престижное третье(?) место в мире по количеству миллиардеров в стране, то это совершенно другое дело. То что произошло, следует считать катастрофой, и вот расхлебываем эту ситуацию по сей день. 

Какой критерий был на самом деле, и кто его формулировал, можно только гадать. Ну, а что получили в результате хорошо известно. И прежде всего вопиющее социальное неравенство, которого нет в цивилизованных странах, а ведь это потенциальная бомба замедленного действия неужели это не понятно? Впрочем, судите сами.... Здесь отмечу лишь, что известный российский экономист профессор Меньшиков в своей совместной с нобелевским лауреатом Гэлбрейтом работе говорили о том, что возникший в результате дикой приватизации капитализм и не мог быть иным, как олигархическим. Добавлю еще, что бывший советник Ельцина, ученый с мировым именем, участвовавший в проектах приватизации в странах Восточной Европы, профессор Гарвардского университета Д.Сакс, писал о том, что проведенная в России приватизация фактически явилась беспрецедентной и масштабной мошеннической операцией. Не стану далее углубляться в эту важнейшую и очень болезненную тему, которая еще требует своей общественно-политической оценки. Я не ухожу здесь от вопроса, и, среди многих других авторов, писал об этом (желающие могут, ознакомиться с соответствующими публикациями в аналитическом информационном портале www.viperson.ru). 

Вернусь, однако, к своим "экспериментальным" лекциям, о которых упомянул выше. Помню, приводил тогда студентам такой внешне простой и наглядный пример. Лоточница вывозит из государственного магазина ящики с помидорами и начинает здесь же, рядом с магазином, торговать. Помидоры прекрасные, болгарские (тепличные, из Голландии, такого вкуса не имеют). Но вот беда. Тара плоховата, и некоторые из плодов помяты или побиты. А цена - фиксированная. Возникает понятное противоречие. Покупатель не хочет брать битых помидоров, а продавщица пытается их "всучить", действуя по пресловутому принципу продажи "в нагрузку". Побитые помидоры, часто не столь плохи, их можно было бы реализовать, если бы лоточница обладала правом в каком-то диапазоне регулировать цену, но при этом так, чтобы не ущемлять интересы государства и обеспечить общую выручку. У неё такого права не было. Что происходило дальше вообразить не трудно. Недовольство, ругань, жалобы директору находящегося рядом магазина. А он-то что мог изменить? Кончалось дело зачастую тем, что помидоры окончательно теряли товарный вид, портились. Продукция списывалась и в лучшем случае шла на корм скоту. А сколько ее "терялось" под видом списанной, порой с ведома того же директора, один бог знает. Вывод элементарный - здесь нужен был отказ от фиксированной цены. У некоторых из читателей и их родственников остались еще в обиходе на кухне старые и надежные металлические кастрюли и сковородки. Взгляните на них, там, на днище или на рукоятке, стандартным образом обязательно выбита фиксированная цена, и никакого отклонения, отхода от принципа твердых цен не допускалось. С одной стороны, вроде бы, это хорошо, люди не боятся инфляции и спекуляции, которые порой, достигают безумных размеров. С другой, когда речь идет о скоропортящихся, а тем более побитых помидорах или яблоках - явно плохо. 

Помню, в наших беседах с Виктором Михайловичем я сравнивал это с принципом неопределенности в ядерной физике (возможность одновременного определения скорости и массы частиц): рынок и фиксированные цены, понятия в известном смысле несовместимые. И все же, уверен, можно было, пользуясь подходом Кейнса, и его идеями о роли государства в регулировании экономики, найти "золотое сечение", или некий оптимум, пригодный м.б. по-разному в разных сферах экономики и общественной жизни. А, возвращаясь к Кейнсу, следует сказать, что он, безусловно, величайший ученый, среди других своих идей и предложений, введший понятие т.н. мультипликатора, получившего его наименование и широко используемого в экономике, как средства регулирования инвестиций и обеспечения занятости. Кстати сказать, к тому же Кейнс - джентльмен, а еще талантливый и удачливый бизнесмен, который обеспечивал личное состояние, играя лишь по часу в день на финансовой бирже, а остальное время посвящая науке. Он, по моему мнению, один из трех самых великих экономистов, наряду с А.Смитом и К.Марксом. 

Признаюсь, позднее я даже в свое время взял на себя смелость написать, правда, всего лишь популярную, статью по этому поводу. Вот что я писал, в частности, в той статье. Адам Смит с его знаменитой концепцией "невидимой руки" - сторонник положения, что капиталистическая система позволяет самостоятельно, без участи каких-либо внешних усилий и факторов, воспроизводить свою склонность к росту и внутреннему порядку. Карл Маркс, напротив, подчеркивает нестабильность капиталистического общества и его склонность к кризисам. Джон Кейнс не отрицает кризисы, предлагает подход к устранению недостатков капитализма, в основе которого лежит государственное вмешательство. Здесь же, вновь обращаясь к оценкам Капицы, отмечу лишь, что главная новая идея кейнсианства состояла в том, что система рыночных экономических отношений отнюдь не является совершенной и саморегулируемой. И, что особенно важно, максимально возможную занятость и экономический рост может обеспечить только активное участие государства в регулировании рыночной экономики. Забегая вперед, следует сказать, что эта идея активно использовалась не только в плане преодоления кризиса 30-х годов, но и в случае последнего глобального кризиса в экономике. И все же в ту пору, образно говоря, Кейнс у нас в почете не был, его больше цитировали, причем в критическом плане, обществоведы, отечественные философы, а не наши экономисты. Не был, мягко говоря, в почете у наших философов и Гэлбрейт, которого многие считают одним из последних великих экономистов, с его теорией конвергенции двух систем. Так что с лекциями в МИФИ следовало выступать, как говорил булгаковский Фагот, он же Коровьев, поаккуратнее. 

Сделаю такие замечания. Я специально снабжал лекции (порой они переходили в диалог) рассмотрением житейских ситуаций в духе Кофмана и Фора, и приведенный случай с овощами носит чисто иллюстративный характер. Для использования на своих занятиях в течение многих месяцев просматривал массу текущих публикаций в СМИ, выбирал конфликтные ситуации, типа указанной выше, с торговлей помидорами. Разработал для этого некую структуру и вводил в свой персональный информационный банк (назвал его "Банк экономических ситуаций", помнится, мне очень помогал доцент кафедры Прохоров). Иногда в подобных статьях описывался не только сам конфликт, но и метод или подход к его преодолению. Кстати, позднее, уже будучи в ГКНТ, снабжал даже сведениями из этого банка своих высоких коллег, работавших по поручению Премьера Рыжкова в рабочей группе по подготовке реформ в экономике. Признаюсь, несколько удивлялся неожиданной востребованности и запоздалости подобной "скромной информации" и моими комментариями к ней на столь высоком уровне. Дело, однако, постепенно развивалось, внешне выглядело не хитрым, но интересным, особенно по мере накопления и обобщения материала. Ну, а суть проблемы благодаря такому подходу студенты схватывали буквально на лету. 
А дальше, в порядке иллюстрации, следовали, например, главы из Самуэльсона или других книг, разбор ситуации и мои комментарии. Говорилось о принципах западной экономики. Не стану скрывать, где хватало ума, пытался их критиковать, и порой это было отнюдь не трудно, особенно с позиции социальных критериев. Возможно, иной читатель вспомнит у того же Самуэльсона, окончание одного из разделов, где говорится, что молоко получит скорее болонка богача, чем больной ребенок в бедной семье. Особую пользу в плане концепции курса принесли мне многочисленные, очень откровенные личные беседы с двумя нашими выдающимися учеными - академиками Глушковым и Кириллиным, ну и, понятно, с моим постоянным доброжелательным и мудрым собеседником - Колобашкиным. 

Приведу для иллюстрации наименование лишь одной из тем в упомянутой выше работе Глушкова ("Социально-экономическое управление в эпоху научно-технической революции"). Умница Глушков не только заранее четко предугадал, но и предложил свои способы борьбы со сверхдоходами, наживаемые сомнительным путем. Работа, опубликованная им в виде скромного малотиражного препринта, была написана в 1979 году, а я храню его, как дорогой подарок, полученный от автора. Умер Глушков через три года, не дожив даже до своего шестидесятилетия (жаль, что не удалось услышать его оценки по ельцинской реформе)... Почти тогда же вышел на пенсию, подав заявление об уходе (единственный в той нашей истории подобный случай) зампред СМ, академик Кириллин. Он в какой-то период рассматривался, как возможный преемник ушедшего по болезни Косыгина. Назначение на этот пост днепропетровца, верного Брежневу, как оруженосец Санчо Панса, своему хозяину, но откровенно слабенького, другого зампреда СМ, престарелого Тихонова, не оставляло никаких шансов на возможные в ближайшем времени разумные изменения в плане реформы экономики. Время, казалось, остановилось. Назревал окончательный кризис власти - предвестник экономической катастрофы в нашей стране, которой и воспользовались для реализации своих целей малограмотные ельцинисты, приверженцы шоковой терапии, которых, по моему мнению, уж никак нельзя назвать сторонниками идей Кейнса, а уж каких других идей, судить не хочу и не могу. 

А пока приведу такой, не знаю, в какой мере характерный, но памятный мне пример. Как то, мы заговорили с одним из видных работников о западной экономике. Не стану здесь, по некоторым соображениям, да это и не столь важно, называть его имя, мы и теперь поддерживаем товарищеские отношения. Скажу лишь, что тогда он был близок к Горбачеву и так называемому "архитектору перестройки". Не очень помню завязку этой неформальной беседы, но прекрасно помню, что в какой-то момент я вдруг пришел к выводу, что, чтобы обосновать свою позицию, надо начинать разговор с самых "азов". Я "пошел крупными мазками", прямо по Самуэльсону. Упомянул известный закон редкости (песка много, жемчуга - мало), перешел к теории полезности и нелинейностям (закон убывания предельной полезности; первая пара ботинок - абсолютно необходима, а с десятой уже не понятно, что делать), далее к кривым спроса и предложения, точке равновесия, формированию рыночной цены и т.д. Вплоть до фискальной политики, налоговых инспекторов (а у нас и "породы"-то такой пока нет), Бреттон-Вудского соглашения, золотого стандарта и далее. Мой собеседник, которого, так уж повелось, я обычно лишь слушал, вдруг позволил мне говорить, практически не прерывая. Так продолжалось, как минимум, минут сорок. Потом серьезно спросил: откуда ты это все знаешь? Я, понятно, сказал, не сам же придумал, и сослался на книгу Самуэльсона. Но в свою очередь отметил и даже позволил себе сказать ему тогда следующее: странно, что ты на это так реагируешь, и, похоже, тема тебе не знакома даже на уровне терминологии. Ведь твои близкие коллеги - активные перестройщики, двое из них - даже экономисты, члены Академии, и ты должен был от них хоть что-то подобное слышать... Позднее, в одной из публикаций я раскрыл имя своего тогдашнего собеседника - это был академик Велихов. Бог ему судья, и не мне его, выдающегося ученого-физика, а ныне и общественного деятеля, перед которым я буквально преклоняюсь, критиковать и анализировать его былые приверженности. Тем более, что доверительные разговоры, подобные приведенному, позднее практически не повторялись. Впрочем, в искренности его намерений не сомневался никогда. 

Не помню, что он тогда ответил и ответил ли вообще. Что касается меня, я окончательно понял, что на пути преодоления наших экономических трудностей, существует свой гигантский барьер, сродни второму (бюрократическому) барьеру в информации, но ещё более значимому по своей роли. Значение его вроде бы формально понималось, но как это преодолеть, те люди, от которых это в первую очередь зависело, представляли очень смутно. Но, похоже, исправлять что-то было уже поздно. Маховик бездумной перестройки, потонул в словоблудии, и чисто внешне крутился с сатанинской силой. Мне по вертушке регулярно следовали звонки из международного отдела ЦК с одними и теми же упреками, но без каких-либо разъяснений: - медленно перестраиваетесь! Надо сказать, я пытался огрызаться, чем нажил врагов и, не стану скрывать, усложнил свое положение... Но факт тот, что и сегодня общество платит по тем векселям, что были сделаны (потом добавили и воспользовались ситуацией ельцинисты) именно тогда. 

А по реакции моего упомянутого собеседника я окончательно уяснил, что в тот период инициаторы перестройки, совершенно не представляли, куда нас ведут... Иногда у меня закрадывалась такая "шальная" мысль, что бывшие наши руководители (впрочем, при этом рассуждая как бы, в духе "исторического материализма") примитивно уверовали в то, что поэтапное развитие истории чуть ли ни механически надстраивается, меняясь от одной формации к другой. Причем настолько, что стоит только отказаться от принципов плановой экономики, как мы непременно автоматически "спустимся" обратно в рынок, который нам чуть ли ни гарантирован и ждет нас, как говорится, с распростертыми объятиями. Не допускали мысли, что капитализм все это время не стоял на месте, и полного застоя, о котором у нас писали, там не было, напротив, он развивался. 

Кто думал тогда о формировании совершенно новой глобальной финансовой системы, в которую буквально ворвутся такие понятия, факторы, процессы и механизмы, как деривативы и хеджирование, глобальные международные фонды развития, валютные войны и государственные суперобъединения на рыночной основе? И тем более о том, что глубокий глобальный кризис в рыночной системе повторится, а новый, нынешний, в основе своей будет финансовым? Короче, капитализм во многом становился иным... И в этой связи, как позднее напишет известный экономист академик Н.Шмелев, следует: "Пересмотреть нашу сегодняшнюю экономическую модель в сторону уменьшения ее либеральности.... С долгосрочной точки зрения, видимо, финал - это конец либерализма. Никого сейчас не интересует капитализм, социализм - все это пустые слова. Нас ожидает что-то третье какой-то симбиоз из рыночных и нерыночных методов...". Идеологи перестройки в экономике, мягко говоря, разбирались слабо. До поры до времени, казалось, это и не так критично, страной руководил созданный годами проверенный партийный механизм, он, мол, вытянет... 

Если бы Горбачеву (ясно, что нам не повезло, и это не Дэн Сяопин) задали вопрос о том, как он представляет перестроечную экономику и ее долгосрочные последствия, вполне возможно мог бы прозвучать ответ в духе Присыпкина из феерической комедии "Клоп" Маяковского. Помните слова Баяна из неё: -Так вот, когда кортеж подъедет, я вам спою эпиталаму Гименея. А Победоносиков ему в ответ: "Какие гималаи?". Или позже: -а кругом сильфиды, сильфиды… -Какие сифилиды?  Впрочем, раз уж упомянул Дэн Сяопина, приведу ещё такую мысль. Нынешний Китай с его впечатляющими экономическими успехами - это социалистическая страна, в которую искусно и очень умно имплантированы рыночные механизмы. И здесь, думаю, уместно напомнить м.б. кем-то не замеченные или намеренно игнорируемые слова китайского отца нынешнего экономического чуда в стране Дэн Сяопина о рынке, суть которых: - Рынок и капитализм - не идентичные понятия. Хотя, наверное, гораздо лучше известно другое его, в чем-то близкое по духу шутливое утверждение: - не важно, какого цвета у вас кошка, важно, чтобы она хорошо ловила мышей. И еще. Задача преодоления социального неравенства и таким образом построения более справедливого общества, вынесенная на прошедший там недавно партийный Пленум поистине велика, но можно не сомневаться, что китайцы и с ней справятся. Пожелаем им успеха, и, надеюсь, постараемся с помощью ЕР и других наших политических сил использовать их опыт. 

Откровенно говоря, не стану утверждать, что я все это понимал и предвидел. Конечно же, нет. И все же ясно чувствовал: -то куда, а, главное, как, нас ведут - дело "тухлое". Так оно и оказалось. Вскоре появились новые лозунги: - Непременно, причем любой ценой, создать категорию собственников (не особенно задумываясь и, тем более, не объясняя, что собственники, как и размеры получаемой ими чуть ли ни феодальным путем собственности бывают разные). И - напрочь уйти, как черт от ладана, от плановой системы хозяйствования в пользу рынка, который, дескать, сам все отрегулирует. Опять же не задумываясь, хотя, возможно, идя на это намеренно, что при этом м.б. похоронены наши же важнейшие достижения и опыт особенно в социальной сфере. Помните знаменитую английскую сказку "Алиса в стране чудес" известного математика и писателя 19-го века Льюиса Кэрола? Там сидящий на дереве улыбающийся чеширский кот беседовал с девочкой. Он то появлялся, то исчезал, и Алиса сказала, что плохо понимает его, потому что он вдруг слишком быстро исчезает. Хорошо, сказал кот и стал исчезать медленно. Сперва хвост, потом туловище, голова и, наконец, в воздухе оставалась висеть лишь его улыбка. Алиса, в очередной раз сбитая с толку, подумала, что видел много котов без улыбки, но впервые - улыбку без кота. Попав в такую непонятную для себя обстановку с совершенно непредсказуемой логикой, спросила: "-Чеширский котик, как мне уйти отсюда? -Это зависит от того, куда ты хочешь придти. -Но мне все равно куда, для меня важно только лишь бы отсюда уйти. -Ну тогда ты непременно добьешься своего, если пройдешь достаточно далеко. Вот, к примеру, хотя бы по этой дороге. Налево - живет Шляпочник, а направо - Мартовский заяц. Выбери путь и иди по любому принятому направлению. Только имей в виду, оба они - сумасшедшие". И Алиса зашагала, умудрившись при этом (на то и сказка) встретиться и с тем, и с другим, но совершенно не представляя, куда же она движется... 

8.ВМЕСТО ЭПИЛОГА. 

Теперь ситуация в стране и мире существенно изменилась, и я понимаю, что иные из прежних высказанных здесь мыслей, а также намерения, проблемы и их масштабы в области информационно-управленческого и экономического профилей института, в свете сегодняшней ситуации и событий, звучат упрощенно, а м.б. и наивно. Возник новый глобальный кризис с совершенно новыми проблемами и подходами к его преодолению. Особо остро встали вопросы модернизации отечественной экономики и роли инноваций. Но тогда, в пору преобразований и "розовых снов" (выражение упомянутого "архитектора перестройки") было другое время. Совсем другая эпоха великого обвала, где разрушалось многое из того, что огромным трудом создавалось ранее, а позднее бездумно не использовалось. И хорошо, что коллектив МИФИ сумел, сохранив лучшее, из того что было, выстоять и пойти вперед. Думаю, большая заслуга в этом недавнего ректора проф. Б.Н.Оныкий с его опытом руководства и знаниями, который руководил институтом в этот сложный период. И еще. Говоря о роли прошлого руководства МИФИ, не могу не отметить двух других ректоров и моих близких, ныне покойных друзей: профессоров В.Г.Кириллова-Угрюмова и, вновь повторю, В.М.Колобашкина. Они внесли огромный вклад в развитие МИФИ, и без них университет вряд ли имел бы сегодня свой нынешний облик. Именно тогда и во многом именно этими людьми были заложены и далее развивались традиции МИФИ, которые оказались жизнеспособными, сделали его ведущим в стране вузом с мировой репутацией. и действуют по сей день. 

Сейчас в МИФИ новый ректор, а сам институт недавно посетил Президент Медведев. О новом ректоре слышал много хорошего, но пока встречаться не довелось. Бог даст, это еще впереди. Работа у него, мягко говоря, очень не простая (порой думаю, хоть и перебывал на разных, в том числе высоких должностях, но с ней я ни за что бы не справился). Хочется пожелать ему всяческих успехов. 

Член-корр. АН СССР (1984), РАН (1991), журналист Леонид СУМАРОКОВ